«О! — подумал Бриссак, косвенно взглянув на капитана. — Ты слишком умен, ты не останешься жив».

С развязным видом подошел он к герцогине и к ее союзнику.

— Мы говорили, граф, — сказала герцогиня Монпансье, — что вы весьма неблагоразумно взволновали эту толпу.

— А я скажу, — сказал Бриссак, — что вы очень дерзко раздражаете ее.

— Что вы говорите?

— Я говорю, что вы безумцы; я говорю, что вы притворяетесь, будто не видите, что вас десять против пятисот тысяч и что вы погибнете, если не замените силу хитростью.

— О, наши десять тысяч победят ваших пятьсот!

— В самом деле? Попробуйте! Разве вы не знаете, что здесь все составляют заговоры?

— А! — иронически сказал герцог, коварно улыбнувшись дону Хозе.

Бриссак понял и намерение, и взгляд.

— Разве вы не знаете, что вам изменяют?

— Кто?

— Все, говорю я вам. Я только что оставил трех судей, трех ревностных лигеров, по-видимому, а между тем они изменяют вам.

Хозе Кастиль навострил уши.

— Да, — продолжал Бриссак, — и если бы я не боялся возбудить мятеж, я посадил бы их в тюрьму.

— Что вы знаете нового? — с живостью вскричали герцог и герцогиня.

— Я знаю, что хотят отворить одни ворота королю наваррскому.

— Какие? — холодно спросил герцог.

— Если бы я знал… — отвечал Бриссак.

— А я узнаю, — сказал испанец.

— И я также, — заметила герцогиня.

— Я узнаю также, — прибавил герцог, — имена всех изменников, кто бы они ни были.

Говоря эти слова, он посмотрел на Бриссака, который отвечал спокойно:

— Составьте ваш список, а я составлю свой.

— А завтра утром, — продолжал испанец, — я велю расстрелять многих людей, которые этого не подозревают.

— А я, — сказал Бриссак, улыбаясь и фамильярно дотронувшись до его плеча, — я велю колесовать многих людей, которые этого не подозревают.

— Для начала я переменяю все мосты, — сказал испанец.

Бриссак отвечал:

— Я хотел вам это предложить.

— Я доверяю только моим испанцам.

— И правильно делаете. Их выгода в этом. Потому что если король войдет, то все испанцы будут истреблены. У меня волосы становятся дыбом. Ведь вы видели письмо короля: французам всем пощада!

— Я рад видеть вас в таком расположении, — сказал герцог. — Сейчас сделаю распоряжение, чтобы от всех ворот были взяты французы.

— Прекрасно, прекрасно! — вскричала герцогиня, между тем как герцог говорил тихо со своими капитанами.

— Только, — шепнул Бриссак герцогине, — вы попались в тиски, мой прекрасный друг. Завтра вы проснетесь испанкой.

— Как это, граф?

— А, вы не доверяете мне до такой степени, что предаетесь совершенно этому дерзкому испанцу! Вы с ума сошли и проиграете партию!

— Но…

— Вы разве не знаете, что мне говорили сейчас эшевены, когда вы послали шпиона Кастиля перебить меня?

— Не знаю, но мне казалось, будто вы все вместе составляли заговор.

— Они мне говорили: взять французского короля — это хорошо, взять Гиза, потому что де Майенн нас бросил — это очень хорошо, но только чтобы сейчас он избавил нас от испанцев.

— Они говорили это?

— Призовите их и поговорите сами с ними. Ведь вы их отталкиваете, удаляясь от них. Вспомните, что вы француженка. Ведь Лотарингия во Франции, герцогиня!.. И я также француз, а вы сговариваетесь против меня с испанцем!

— Послушайте, если правда, что вы покровительствуете этому Беарнцу…

— Это говорит Фериа. Ну, допустим эту нелепость. А он, этот испанец, сделает свою инфанту французской королевой и запрет в тюрьму вашего племянника.

— О, мы увидим!

— Чем же вы будете защищать его, несчастная слепая, когда весь гарнизон будет испанский? Как! Вы не понимаете, что я выхожу из себя, для того чтобы напугать его Генрихом Четвертым, чтоб ему были нужны и вы, и Лига, а вот с одной стороны де Майенн бросает Париж, а с другой вы отдаете ключи испанцам. Поступайте как хотите, и, так как мы уже более не друзья, я, не говоря ни слова, буду подражать герцогу де Майенну и уеду отсюда.