Искина в Приюте Эпштейна, где долгое время работал в своей лаборатории Даннингер, звали Флэшем – в честь его любимого ретривера. Через три дня после отлета «Поляриса» неосторожность туристов, остановившихся неподалеку, вызвала лесной пожар, который полностью уничтожил лабораторию.

Устав гадать, что же хотел сообщить нам Кирнан, мы вернулись к расшифровке невербального общения между Даннингером и Мендосой. В конце концов мы решили узнать, что говорилось о пожаре в новостях.

Когда прибыла пресса, пожар уже вышел из-под контроля. Пожарные появились всего несколькими минутами позже, но там уже творился настоящий ад.

Приют Эпштейна находился на берегу Большой реки. Заведение состояло из двух белых одноэтажных зданий, построенных в современном стиле, – жилого дома и лаборатории. Когда-то там располагались лодочная станция и ресторан. Ходили слухи, что Даннингер приблизился к решению проблемы Крэбтри, но мне с трудом верилось, что он мог отправиться в далекую звездную систему, если был на грани величайшего в истории открытия.

Пламя полностью поглотило лабораторию. Сами здания, естественно, устояли, но лес доходил до самой воды, так что все вокруг выгорело. Лабораторные материалы погибли в огне или расплавились. Остались лишь обугленные и дымящиеся стены, ничего больше не уцелело.

Спасти лабораторию никто всерьез не пытался. Вероятно, под угрозой оказались частные дома на западной окраине долины, и пожарные в первую очередь отправились туда. Когда они появились возле лаборатории, было слишком поздно. Судя по тому, что мы узнали о пожаре, это все равно не имело значения: перед этим долго стояла засуха, и деревья вспыхнули, словно трут.

Погиб и Флэш – искин, а не собака. Главный труд Даннингера по продлению жизни, который он называл просто Проектом, еще не был представлен экспертам для оценки. Все материалы тоже погибли, сгорев дотла в буквальном смысле слова. Сохранил ли он копию базы данных в другом месте? Наверное, да. Но никто не знал, где она и как до нее добраться.

Во время пожара никто не пострадал, большую часть домов на западной окраине удалось спасти. Служба спасения поздравляла сама себя, а пресса сообщала о том, как всем повезло: дело вполне могло закончиться катастрофой.

Алексу хотелось знать, как на эту новость отреагировал Даннингер, но в публичных сетях ничего такого не нашлось. Покопавшись, мы обнаружили, что об этом упоминается в архивах Службы охраны природы. Но для получения доступа к информации требовалось подать заявку и обосновать свою просьбу.

– Займемся этим завтра, – решил Алекс. – Взглянем, что у них есть.

– Ладно, – согласилась я.

– А потом пообедаем.

Алекс обожал обедать вне дома.

Департамент Службы охраны природы находится примерно в десяти километрах к юго-западу от Андиквара, на окраине заповедника Кобблер-Грин – тихого и спокойного места. Днем туда любят ходить молодые матери, а по вечерам – влюбленные. Темные деревья, цветущие кусты, журчащие ручьи, извилистые тропинки, обычная и виртуальная скульптура. Само здание соответствует пейзажу: не имеет никаких украшений и увито лозой.

Мы вошли в главный вестибюль, где стоял автопроцессор.

– Доброе утро, – бесполым голосом произнес он. – Чем могу помочь?

Алекс объяснил, что нам хотелось бы увидеть архивную запись с «Поляриса», где есть сведения о реакции Томаса Даннингера на известие о гибели его лаборатории.

– Тысяча триста шестьдесят пятый год, – добавил он.

– Очень хорошо, – ответил автомат. – Соответствующая архивная единица имеется в наличии. Бланки заявок – на дисплее перед вами. Прошу воспользоваться специальными шлемами.

Сев за стол, мы надели шлемы, и перед нами появились заявки. Мы оба заполнили их, указав в качестве цели «работу со старинными материалами», что бы это ни означало. Несколько минут спустя нас направили в кабинку. Появился усталый человек средних лет в форме лесника и представился как Шагал, Шакал или что-то вроде этого. Проводив нас к экрану, он велел позвать его, если нам потребуется помощь, повернулся и вышел. Включилась панель доступа, и экран засветился.

Мы увидели несколько цифр, а также дату и время нужного нам сеанса связи. Четвертый день полета, 1365 год, только звук. Связист со станции извещает доктора Даннингера на «Полярисе», что лесной пожар уничтожил лабораторию в Приюте Эпштейна.

«На данный момент, – сказал связист, – сведения таковы: лаборатория полностью разрушена. Из ценного уцелели только сами здания, но и они повреждены. К несчастью, погиб и искин».

Ответ пришел два дня спустя. Голосом Мадлен сообщалось:

«Скайдек, известие о пожаре передано по назначению. Если есть дополнительная информация, прошу дать знать».

Затем она отключилась.

– И это все? – спросила я.

– Черт побери, – выдохнул Алекс.

– Я думала, он выйдет на связь и захочет подробностей о том, как все случилось, уцелело ли хоть что-нибудь, и так далее.