Шрифт:
«Оно при мне, мое зовущее воление к лучшему, нежели наша жизнь… Но — есть еще где-то, глубже души и глубже воления надежд, — Молчание. И мое Молчание тоже при мне. В моем Молчании нет ни да, ни нет. Дух идет со всем творением, и, что знает и что будет, — того не скажет душе. Покорность Веры — мое Молчание».
«Аглая, мы хотим жить, как вы учили: любя, прощая, легко и огненно».
«Дальше, дальше… чтобы не было железного кольца для двоих, чтобы не было мертвого зеркала для мира».
Истинная любовь — таинственная жертва. Мистический брак — соумирание в духе.
Коль из двух душ исторгся смертной муки Единый крик, — [119]тогда лишь они мистически обрели друг друга и разрушили заклятие земного разделения взаимно ищущих и не могущих достичь один другого, в «тщете объятий, сопрягающих тела». [120]
Свершилась двух недостижимых встреча, И дольный плен, Твой плен, Любовь — одной Любви предтеча — Преодолен!119
Стих В. Иванова «Жертва» из цикла «Suspiria» (сб. «Кормчие звезды»).
120
Стих В. Брюсова «Медея» (прим. В. Иванова).
Но Дух хочет нового, конечного отречения.
О, Кана душ! О, в гробе разлученья — Слиянье двух!.. Но к алтарям горящим отреченья Зовет вас Дух. На подвиг вам божественного дара Вся мощь дана: Обретшие! вселенского пожара Вы — семена!Если любящие чудесно обрели друг друга, они уже не принадлежат только друг другу.
«Мы любим все. Мы слепы все. Земля и море, заклеванная птичка и стонущий лев — ждут нашей новой любви в прозрении. Мы не можем быть двое, не должны смыкать кольца, мертвым зеркалом отражать мир. Мы — мир».
«Не надо жалеть тесных милых колечек. Кольца в дар Зажегшему».
«Океану Любви — наши кольца любви».
Рассеклась грудь и вместила всю Любовь. Практического вывода отсюда — применения к жизни — нет и быть не может. «Все это приложится». Да и выдержит ли «смертная грудь» вошедший в нее «мир»?
«Бесконечна в человеке жажда любить. Но вот он весь изошел, истаял весь любовью — и истаяла капля в небеса, только капля! Он же жаждал стать океаном — океаном и морями рдеющих облаков».
Блаженные Франциск Ассизский и Клара, кажется, любили и, взглянув один на другого, разошлись, чтобы потонуть в океане Любви божественной. Но чаще путь к мистическому очищению ведет через Дантов «темный лес», и распятие Любви совершается на кресте Греха.
Пришла Страсть и разрушила любовь обретших. Как могла случиться «измена», если они были истинно обретшими и если «тесна любви единой грань земная»? Любовь, именно вследствие тесноты земной грани, перерастает ее, распростирая свои зеленосолнечные сени в метафизическую область Жертвы. Нельзя земной грани вместить и корни и вершину дерева жизни. Но сердце хотело петь старую песнь верности. Трагическая вина этого сердца в том, что оно содрогнулось перед последним отречением, которое повелительно подсказывал ему Дух, раньше чем топор Греха лег у корней дерева. Только свободное отречение пересаживает дерево с его корнями в надмирную землю, где будет поливать его своими вселенскими слезами добрый садовник — Эрос, не забывающий ни единого цветика земного луга, ибо все цветы воскрешает он на своих вневременных пажитях. Тогда пришла Страсть и подсекла дерево, чтобы одной владеть его глубинными черными корнями.
«Страсть и Смерть на чашках весов. Одна кличет другую. По линии равновесия скачет Жизнь».
Страсть и Смерть связаны соотношением; но на обеих стоят стопы Эроса, из обеих встает Любовь, кровно-родная и чуждая обеим. Ибо Любовь антиномична Страсти, как ее «бессмертные алкания» антиномичны Смерти.
Из обеих чаш-алтарей Весов вселенских поднимается золотое облако; прозрачно-огненным видением возникает из него парящий Эрос. Своими длинными крыльями осеняет он обе чаши, колеблющиеся в руке Трагедии, — она же держит другою рукой (маску Страдания с полыми глазницами, сидя над морем. Огнеликий Эрос отражается в море, как солнце глубин, и его перистые крылья над чашами кажутся в трепетной зыби цепями золотых колец, падающих на дно.
Вяч. Иванов
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПОСМЕРТНОМУ ИЗДАНИЮ «ТРИДЦАТИ ТРЕХ УРОДОВ»
«Ты думал, что Эрос — вожделенное, а не вожделеющее; оттого и казался он тебе прекрасным. Любимое прекрасно, и в себе совершенно, и блаженным почитается. Но не таков образ любящего»
(Слова Диотимы к Сократу.)
Платон «Пир»Что такое «Тридцать три урода»?
Тридцать три худых списка с совершенного подлинника, кривых зеркал, наведенных на безусловное, — многообразное безобразие взамен единственного образа. Тридцать три признания — и лжесвидетельства — о красоте.
Множественность относительного, отраженного, превратного. Дурная бесконечность искажающих преломлений. Призрачное дробление, размножение, разложение единого. Извращение, развращение целостного, целомудренного.
Растерзание мерцающего над омутом лика алчною смутой полой тьмы. Распадение полного, самодовлеющего, безвременного бытия на жадные и ненасытимые миги. Тридцать три затускнения белого луча во мгле тридцати трех вожделений.
Голод титанических сил по горнему — титаническое богоубийство. Низведение Афродиты Небесной в юдоль земную, в мир пленный, — ее превращение в Афродиту Всенародную.