Марья пришла в себя лишь к вечеру.

— Что у меня с глазами? — спросила она Натку.

— Так отец же!..

— А! — поняла Марья.

Ее глаза заплыли, глазницы стали лиловыми.

— Где отец?

— А черт его знает! — только и сказала Натка. Ее братья были притихшие, молчали.

— Уж ты-то, Наташа, хоть бы не ругалась! — попросила Марья.

— Мамка, сколько Натке годов? — спросил вдруг Афонька.

— Двенадцать.

— Я же говорил, что она врет! — оживился он. — А тот лопух поверил.

— Какой лопух?

— Да мужик один. Живет в лесу. Он нас на дорогу вывел.

Марья продолжала смотреть недоуменно.

— Когда вы ходили в лес?

— Опять ничего не помнишь! — рассердилась Натка. — Ты хоть бы к тетке Катерине сходила. Она уже стольким порчу сводила и тебе сведет.

— Что ж я, по-твоему, порченная?

— А какая же?! Сидишь целыми днями как пень, ничего не слышишь, не видишь, не помнишь. Болеть у тебя ничего не болит. Так это и есть порча.

— Тетка Катерина сказала?

— Сама знаю. А то давай сходим к землянщику, чтоб траву тебе дал…

— Бабам не пристало ходить к мужикам, — оборвал сестру Гриша.

— Да землянщик не мужик, он другой! — заявила та.

— Какой еще землянщик? — спросила Марья.

Оказалось, вчера дети заблудились в лесу и набрели на человека.

— Живет в землянке, ест листья, варит травы, — рассказывала Натка. — Дал нам выпить отвара. Выпили — и спать расхотелось. Кожа да кости, а прошел с нами через лес — и хоть бы что, а мы еле на ногах стояли. Комаров не бьет! Дает им себя кусать.

— Так это, должно быть, скитник, — взволнованно прошептала Марья.

Натка обрадовалась, увидев, что мать расчувствовалась.

— Так пошли к нему! Прямо сейчас! Вдвоем. Он тебе и порчу снимет, и синяки под глазами сведет.

— К нему идти полдня, — вмешался Гриша. — Разве мать дойдет?

— Дойду, — заявила Марья.

— С чего это ты вдруг надумала? — удивился Гриша. — Ты б к тетке Катерине сначала сходила.

— Катерина — колдунья, а скитник — божий человек.

— Не божий он! — крикнул Афонька. — Он тоже колдун.

— Божий он! — цыкнула на него Натка. — Это сразу видно.

— А если отец узнает? — попытался образумить мать и сестру Гриша.

— А чего отец? Ему-то что? — огрызнулась Натка.

— Вы, две бабы, к чужому мужику пойдете, а ему все равно?!

— Иди тогда сам с нами. Отец не придерется. И Афонька пусть идет.

— Не пойду я больше в такую даль! — наотрез отказался Афонька.

— Все вместе пойдем, — твердо сказала Марья. Сыновья больше перечить не стали.

Услышав свое имя, он сначала подумал, что голос ему чудится. Крик повторился. Потом послышался другой голос, тоже звавший его:

— Никита!

«Если не отвечать, не найдут», — подумал Никита и смутился этой мысли.

— Здесь я! — отозвался он.

Первой на поляну вышла девчонка, за ней появился ее старший брат. Они поздоровались и тут же похвастались, что дорогу нашли сразу. Тут среди деревьев показалось страшилище с огромными пустыми глазницами — такое ему несколько раз снилось. Никита содрогнулся и закрыл глаза, чтобы вернуть спокойствие. Когда он их открыл, увидел рядом с собой молодую женщину. Она рассматривала его. Глазницы у нее были не пустые, а синюшные, лицо выглядело нечеловеческим оттого, что было разбито.

— Мы к тебе мамку привели. Лечить. Она порченная и избитая, — протараторила Натка. Гриша покраснел от слов сестры.

— Афонька-то где? — притворно спохватился он. Марья оглянулась и дала старшему сыну знак не беспокоиться. Никита, вглядевшись, увидел за деревьями прятавшегося мальчика.

— Пойду Афоньку искать, — заявил, не обращая внимания на мать, Гриша. Как только он двинулся к деревьям, его брат сорвался с места и побежал в глубь леса. Гриша бросился его догонять.

— Наташа, пойди верни ребят, а то еще заблудятся, — сказала Марья.

Когда дочь ушла с поляны, она прошла к землянке, оглядела ее и приблизилась к Никите.

— Сколько ты так живешь?

— Десять лет.

— А самому сколько?

— Тридцать один.

— И мне столько. Надо же как.

Через некоторое время после знакомства с Никитой, только муж отправился на промысел, Марья объявила детям:

— Пойдем сходим к скитнику!