— Ну, Перун великий, пособи!..

И вдруг все стихло. Но и при слабом свете месяца уже можно было разглядеть в ночи большое темное пятно и даже силуэты отдельных лошадей.

— Чего-то встали, — обронил Добрец, тоже уже оружный, готовый к сече. — Может, брат, и нам — на коней?

— Против такого войска твоя дружина не сила. Подождем, может, дадут боги, еще мимо пройдут.

— Тихо, мужи!..

А там, в том темном пятне, опять что-то задвигалось, затопало, заржало враз несколько лошадей. Им тут же отозвались и свои, сурожские. И тогда все тот же дружинник, в прошлом бывалый степняк, догадался:

— Не войско это, не войско! Дикие кони это. Вольные, из степей!..

Но тут заволновались свои. Заржали, зафыркали, потянулись к степям.

— Держи лошадей, не то уведут! Уведут ведь, говорю!..

Добрец первым почувствовал новую опасность и кинулся за своим конем. Поймал, накинул узду, взнуздал. То же сделали и другие, но лошади еще долго не могли успокоиться — ржали, крутили головами, вскидывались на дыбы.

А степняки все не уходили, лишь перемещались с места на место вокруг дубравки и словно чего-то ждали. Когда оказывались совсем близко, вожак табуна, гневно храпя и действуя зубами и копытами, осаживал их назад.

— Да они же на водопой пришли, — догадался Ягила, — а тут мы. Сторожкие, чисто звери!

— Может, уйти нам? — сказал Добрец. — Отойдем подальше и уж там доспим, а?

— Жалко всех будить-то. Только пригрелись.

— Да никто уже не спит, глянь!

И верно, вокруг возов и между ними уже вовсю сновали старики и женщины, разбуженные случившемся переполохом.

— Что тут у вас? — подошла к Добрецу Блага. — Хазары?

— Побольше б таких хазар! — засмеялся тот. — Дикие кони, степняки. Чуть наших не увели!

— А много-то как! — удивилась Блага. — И как они тут одни, без людей?

— Вот как раз без людей им и хорошо. Это людям без них плохо… Как там дети, спят?

— Эти спят. Им что кони, что хазары.

Поскольку все уже были на ногах, снялись и поехали. А степняки тут же двинулись к воде. Напившись, какое-то время ходили вокруг колодца и кострища, вынюхивали следы людей, фыркали и как-то незаметно, словно растворившись, исчезли в степи.

На следующий день навстречу попался длинный обоз, шедший на восход солнца. Сурожцы уступили ему дорогу и, удивленно глядя на такую массу телег, лишь качали головами:

— Это ж надо, сколь их сбилось!.. Никак — купцы?

— И откуда едут, чего везут?

— Выходит, есть еще чем торговать Руси.

— Из Киева… О-хо-хо! А нам еще идти да идти!..

И все-таки они дошли. Сначала все чаще стали попадаться небольшие леса и перелески, потом степь отступила окончательно, и путники увидели Днепр.

Сердце Ягилы учащенно забилось.

— Непра-матушка, колыбель русичей… низкий поклон тебе от Сурожа… живи до скончания веков!..

Поприветствовав главную реку здешних славян, он вознес славу богам, благополучно приведшим сюда его род, пропел им достойные славы и кинул взор на противоположенный берег. Спросил перевозчика:

— Скажи, брат, а чей это род сидит на той горушке?

— На той горе, брат, сидит сам город Киев, — солидно ответствовал тот, снисходительно глядя на пришельцев. — А сам ты, медведь, из какой пущи явился?

— Ну, вот мы и приехали. В Русь… в Киевскую…

Ягила хмуро оглядел сбившиеся в кучу телеги родовичей, просторную поляну на краю голого осеннего леса, сам лес. Посмотреть в глаза людям не решался: сам был недоволен собой и от них одобрения не ждал.

Не понравился ему Киев с его крутой неустроенной дорогой на гору, еще более неустроенный Подол внизу с муравейником беспорядочно разбросанных хижин и землянок, с греческой церковью над Ручьем, бесчисленными оврагами.

Поначалу подумал: ну ладно, это бедное предградье, вот поднимемся наверх, там и будет настоящий город, стольный град русичей-полян, их гордость и краса.

А чего стоило подняться-то! Тут пеший, пока взойдет, сто потов прольет, а как быть с конями, с телегами? Кони сбивали о камень копыта, рвались из упряжи, опрокидывали возы, едва не падали сами. Пришлось каждую телегу вздымать едва не на руках. Хорошо что дружина Добреца еще не оставила их, помогла, а то бы…

Нет, не понравился Ягиле Киев. Вид с горы на Днепр, конечно, солидный, дух захватывающий, но где могучие каменные стены, где неприступные башни, которые можно было бы сравнить если не с херсонесскими, то хотя бы с сурожскими?