– Доктора Жильбера? – с пренебрежением переспросил Флессель. – Это что, сочинителя брошюрок?

– Вернее будет сказать, сударь, философа.

– Это одно и то же, дорогой господин Бийо. Мне кажется, у вас мало шансов добиться этого у короля.

– Почему?

– Во-первых, потому что раз уж король повелел бросить доктора Жильбера в Бастилию, значит, у него были на то основания.

– Ну, хорошо, – заметил Бийо, – он мне выскажет свои основания, а я ему свои.

– Дорогой господин Бийо, король крайне занят и не примет вас.

– Ну, если он меня не примет, я найду способ пройти к нему без позволения.

– В этом случае, войдя, вы встретитесь с господином де Дрё-Брезе, и он прикажет выгнать вас взашей.

– Меня – взашей?

– Да. Он хотел проделать это же со всем Национальным собранием, что ему, по правде сказать, не удалось, и оттого он в ярости. Вот у него и будет повод отыграться хотя бы на вас.

– Ладно, тогда я обращусь к Национальному собранию.

– Дорога в Версаль перерезана.

– Я пойду вместе с тремя тысячами моих людей.

– Имейте, сударь, в виду: на дороге вы столкнетесь почти с пятью тысячами швейцарцев и с двумя, а то и с тремя тысячами австрийцев, которые и вам, и вашим трем тысячам людей зададут по первое число. В один миг они оставят от вас мокрое место.

– Дьявол! Так что же мне делать?

– Делайте, что вам угодно, только окажите мне услугу: уведите отсюда ваших людей, а то они стучат алебардами по мостовой и курят. У нас тут в подвалах почти восемь тысяч фунтов пороха, и достаточно будет одной искры, чтобы мы взлетели на воздух.

– Ладно, я подумал, – сообщил Бийо, – и решил не обращаться ни к королю, ни к Национальному собранию. Я обращусь прямо к нации, и мы возьмем Бастилию.

– С чем же вы ее будете брать?

– Да с теми восемью тысячами фунтов пороха, что вы мне дадите, господин старшина.

– Да неужели? – насмешливо бросил де Флессель.

– Да уж точно. Благоволите, сударь, выдать ключи от погребов.

– Вы, никак, шутите? – изумился старшина.

– Нет, сударь, вовсе не шучу, – отвечал Бийо.

Он схватил обеими руками де Флесселя за воротник кафтана и произнес:

– Ключи, или я позову своих людей.

Флессель побледнел, как смерть. Он судорожно стиснул губы, но голос у него ничуть не переменился, остался таким же насмешливым, как и прежде.

– Сударь, – сказал он, – вы окажете мне огромную услугу, избавив меня от этого пороха. Я велю передать вам ключи, когда вы пожелаете. Не забывайте только, что я ваш первый магистрат, и если вы, к несчастью, позволите себе проделать со мной прилюдно то же самое, что проделали с глазу на глаз, не пройдет и часу, как вы будете вздернуты городской стражей. Итак, вы продолжаете требовать порох?

– Продолжаю, – подтвердил Бийо.

– И сами раздадите его?

– Сам.

– Когда же?

– Немедленно.

– В таком случае давайте договоримся: у меня здесь дел еще на четверть часа, и я предпочел бы, если вам, конечно, безразлично, чтобы раздавать порох вы стали, когда я отсюда уйду. Мне предсказали, что я умру насильственной смертью, но признаюсь вам, сама мысль, что я взлечу на воздух, вызывает у мне крайнее отвращение.

– Хорошо, значит, через четверть часа. А теперь позвольте мне обратиться к вам с просьбой.

– С какой?

– Давайте подойдем к этому окну.

– Зачем?

– Я хочу сделать вас популярным.

– Большое спасибо, но каким образом?

– Сейчас увидите.

Бийо подвел старшину к окошку.

– Друзья, – крикнул он, – вы все так же желаете взять Бастилию?

– Да! Да! Да! – прозвучали в ответ почти четыре тысячи голосов.

– И у вас нет пороха?

– Пороха! Пороха!

– Вот перед вами господин купеческий старшина. Он хочет отдать вам порох, который хранится в подвалах ратуши. Друзья, поблагодарите его.

– Да здравствует господин купеческий старшина! Да здравствует господин де Флессель! – заревела толпа.

– Спасибо! Благодарю вас от себя и от него! – крикнул Бийо и тут же обратился к Флесселю: – А теперь, сударь, у меня больше нет нужды брать вас за воротник ни наедине, ни прилюдно, потому что, если вы не дадите мне пороха, нация, как вы назвали этих людей, разорвет вас на куски.

– Вот ключи, сударь, – сказал Флессель. – У вас такая манера просить, что отказать вам просто невозможно.