– Да, да, убил, – повторял я…

– Да ты понимаешь меня? – спросила Орсола, и сердясь на мою тупость, и радуясь, что довела меня до такого состояния.

– Понимаю!.. Только он станет отпираться…

– Да разве же он может сюда вернуться? Или разве поедут его разыскивать в Индию? Ведь после того, что его приговорят к смерти как заговорщика, как вора и как убийцу, он сюда и носа показать не посмеет.

– Не посмеет…

– Кроме того, мы будем миллионерами, а с такой силой чего на свете не сделаешь!

– Как же это мы будем миллионерами? – спросил я заплетающимся языком.

– А так, что я разделаюсь с девчонкой, а ты с мальчишкой, – ответила Орсола.

– Да, правда…

– Ну, пойдем вниз.

Помню, что я не хотел идти, если не по разуму, то по инстинкту, но она свела-таки меня с крыльца.

Дети сидели вместе и любовались закатом.

– Как странно! – проговорил я. – Мне кажется, что все небо в крови!

Дети увидели меня и подошли, держа друг друга за руку.

– Что, домой пора, дядя? – спросили они.

Голоса их показались мне такими странными, но отвечать им я был не в силах, – я задыхался.

– Нет, еще, – сказала Орсола, – поиграйте еще, мои милые…

– О! Этого я никогда не забуду, – продолжал умирающий. – Я и теперь вижу их, вижу розовенькое, свежее личико мальчика с его белокурыми кудрями и умные черные глаза девочки, которая пристально смотрела на меня, не смея спросить, отчего я так дрожу и шатаюсь?

В это время пробило восемь часов. Где-то невдалеке хлопнула калитка. То уходил садовник. Я осмотрелся. Орсолы с нами не было. Я вздохнул свободнее. Мне хотелось взять детей на руки и убежать с ними. Вероятно, я так бы и сделал, но почувствовал, что один едва держусь на ногах. Кроме того, я еще невольно лепетал:

– Ах вы мои бедные, бедные дети!

Возле меня очутилась Орсола. В руках у нее было мое ружье.

– Вот вам ружье, сударь, – сказала она.

Она подавала его мне, но у меня не поднимались руки.

– Ах, дядя, ты на охоту идешь? – спросил Виктор.

– Да, у нас будут завтра гости, и дядя хочет убить штуки две или три кроликов, – ответила за меня Ор сола.

– Так возьми и меня с собою! – просил мальчик.

Я задрожал.

– Да бери же ружье! Трус! – прошептала Орсола.

Я покорился.

– Дядя, голубчик, я буду стоять сзади за тобой и не стану шуметь, – продолжал упрашивать мальчик.

– Слышите вы, о чем он вас просит? – спросила Орсола.

Я взглянул на племянника.

– Так ты хочешь идти со мною? – спросил я.

– Да, дядя! Ты ведь сам обещал, что, если я не буду шалить, то возьмешь меня с собою.

– Это правда! – подхватила Орсола. – А ты был умницей, Виктор.

– Да, да! Если бы Сарранти был здесь, он, наверно, сказал бы вам, что очень мною доволен! – простодушно отвечал мальчик.

Дети еще не знали, что воспитатель уехал навсегда.

– Ну, вот видите, господин Жерар, он был умницей, и вы должны взять его с собой, – сказала Орсола.

– Если пойдет Виктор, то пойду и я, – объявила Леони.

– Нет, нет, не надо! – вскричал я – И одного довольно!

– Слышите, что сказал дядя? – подхватила Орсола. – Пойдемте спать.

– Зачем же мне ложиться? – возразила девочка. – Я хочу лучше подождать, пока они вернутся, и лягу в одно время с братом.

– Да скажите же, наконец, этой девочке раз и навсегда, что она должна слушаться, а не твердить беспрестанно: «я хочу»!

– Ступай с Орсолой, Леони! – сказал я ребенку.

– А я ведь с тобою пойду, дядя? – спросил мальчик.

– Да, пойдем.

Он протянул мне ручку, но у меня не хватило духу прикоснуться к ней.

– Пойдем так, рядом, – сказал я.

– Нет, нет! Лучше идите вперед, Виктор, – посоветовала Орсола, уводя Леони, которая беспрестанно оглядывалась и кричала нам:

– Возвращайтесь скорее, дядя! Виктор, приходи скорее домой!

Я тоже оглянулся и видел, как девочка исчезла за дверью замка. С чувством какого-то глухого отупения я пошел вдоль берега пруда в парк. Виктор добросовестно исполнял приказ Ореолы и шел шагов на двенадцать впереди.

Солнце уже село. Сумерки заметно сгущались, а в чаще парка было совершенно темно. По лбу у меня текли крупные капли пота, сердце билось так сильно, что я несколько раз останавливался.

Оба ствола моего ружья были заряжены. Перед этим целых две недели стояла невыносимая жара. Поговаривали, что в окрестностях бегают бешеные собаки. И вот из опасения, что они как-нибудь проберутся и к нам в парк, я и зарядил оба ствола своего ружья. Ореола знала об этом и потому принесла мне его. Мальчик продолжал идти впереди, следовательно, мне оставалось только приложиться и выстрелить.