Там объяснения стали вразумительнее, ему указали дом; он позвонил раз, другой. Кармелита посмотрела в окно, узнала его и велела Нанетте не говорить о себе, а провести его прямо во флигель.

Когда Нанетта открыла дверь Коломбо, он был почти так же бледен, как Кармелита.

Он хотел спросить Камилла, но слова замерли у него на губах.

– Вы к г-ну Розану, не так ли? – спросила Нанетта, приходя к нему на помощь.

– Да, – пробормотал Коломбо.

– Пожалуйте сюда.

И Нанетта повела его прямо в садовый флигель.

Кармелита, слышавшая, как входная дверь открылась и закрылась, пошла на цыпочках посмотреть из окна коридора, выходившего в сад.

Коломбо не следовал уже за Нанеттой – он шел впереди ее.

Он спешил прийти к Камиллу и потребовать от него объяснения. Но флигель был пуст.

Он повернулся к Нанетте и спросил:

– Куда вы ведете меня?

– В вашу комнату, сударь, – отвечала садовница.

– В мою комнату?

– Да. Ведь вы друг, которого г-н Камилл ждет из Бретани?

– Камилл ждет меня?..

– Два месяца.

– А где Камилл?

– В Париже.

– Но он вернется сегодня?

– Вероятно.

– Часто ли он ездит в Париж?

– Почти каждый день.

– А, вот как, – пробормотал Коломбо. – Он живет здесь, а она в Париже. Камилл боится скомпрометировать ее, живя с ней не только в одном доме, но даже в одном городе. Милый Камилл, я дурно думал о нем…

И, повернувшись к Нанетте, он сказал:

– Я подожду здесь Камилла, и как только он вернется, вы предупредите его о моем приходе.

Оставшись один, Коломбо огляделся вокруг и провел рукою по глазам. Ему казалось, что зрение обманывает его.

Это была его комната на улице Св. Якова, перенесенная в прелестный сад. Та же мебель, те же обои. Он находил тут все – от собрания законов, которое лежало на его ночном столике, возле подсвечника, открытое на том месте, где три месяца тому назад он положил зеленую закладку – до маленьких ящиков с розами, которые зеленели перед его окном.

Коломбо видел в этом только тонкую и нежную внимательность своего друга; но все-таки эта комната была полна для него мрачных воспоминаний…

Ничего не может быть грустнее, как видеть с разбитым сердцем и заплаканными глазами те предметы, которые напоминают о счастливом времени.

Не жестоко ли было со стороны Камилла, хотя бы даже из желания приятно удивить друга, заставить Коломбо жить в той комнате, где умерли его первые мечты?

Он вышел в сад. Ему не хватало воздуха. Кармелита не оставляла окна; она видела, как он вышел или, скорее, выскочил из флигеля.

Она прижала руку к сердцу и невольно отшатнулась от окна. Бедная девушка была близка к обмороку.

Когда она открыла глаза и взглянула в сад, Коломбо сидел на скамье, закрыв лицо руками, в том же положении, в котором была она сама в продолжение четырех часов, ожидая в первый раз Камилла.

Он также ждал четыре часа, как ждала Кармелита. Вдруг послышался шум остановившейся перед дверью кареты, затем раздался сильный звонок, в котором легко можно было узнать руку хозяина дома.

Нанетта была на своем посту и бросилась отворять.

Вероятно, она сообщила Камиллу о приходе Коломбо, потому что он, вместо того чтобы подняться на первый этаж, прошел через коридор и появился в саду.

Он искал глазами Коломбо, увидал его на дерновой скамье и пошел прямо к нему.

Коломбо, заслышавший шум шагов, поднял голову и увидел перед собою Камилла.

Он вскрикнул и в одну секунду был в его объятиях.

Кармелита видела все это из-за занавеси.

Ничто не смущало радости, которую испытывал Коломбо, видя опять своего друга; он думал, что Камилл теперь обитает в Нижнем Медоне, а Кармелита – в Париже.

Молодые люди подошли к дому, обнявшись.

Кармелита, видя, что они приближаются, вернулась в свою комнату и заперлась в ней.

Камилл дал осмотреть своему другу весь дом, кроме комнаты, в которой была Кармелита.

Бретонец нисколько не был удивлен немного женственной роскошью обстановки комнат: он знал вкус Камилла.

Когда дом был весь осмотрен, креол подвел своего друга к этой таинственной двери, мимо которой они проходили два или три раза, не отворяя ее.

Тут он остановил Коломбо.