Выхин подсел к Райбману, чтобы пообщаться, спросить совета, но судовой врач только мыкал да угукал. Командир, собираясь с мыслями, непроизвольно обвёл взглядом столовую. Раньше он не замечал, что все сидят на таком расстоянии друг от друга, будто сторонятся коллег.

Выхин с громким стуком опустил ложку на стол.

– Что происходит?! – громыхнул он. – Мы похоронили кого-то? Или на борту началась «холодная война»? Тогда почему мне об этом не доложили?

Экипаж продолжал молчать, однако ел уже не столь шумно. Кое-кто, слегка повернув голову, косился на командира.

– Я спрашиваю, по какому поводу траур? – Не дождавшись ответа, Выхин рывком поднялся из-за стола. – После завтрака – в комнату отдыха. Не пришедших считаю дезертирами. Даю полчаса.

И он покинул столовую.

Сбор в комнате отдыха не улучшил общего настроя. Арнольдыч смотрел в пол, отстукивая пальцами по коленке почти неслышный ритм. Смитсон с каменным выражением лица взирал на искусственное растение в горшке. Райбман периодически покашливал в кулак. Прочие тоже ничем не выдавали заинтересованности, даже если она была, в чём Выхин сильно сомневался.

Пауза затягивалась, перевозчики облегчить душу не спешили. Пришлось капитану в очередной раз взять слово:

– Я вас слушаю, очень внимательно. В чём дело, ребята? Расстроились из-за Жюли?

Молчание. Выхин предпринял новую попытку:

– Да, мне самому её жалко. Но в таком состоянии Жюли может что-нибудь натворить, потому я и приказал закрыть её в медблоке. Еду она получает регулярно. А что касается странностей нашего экспедитора… кто не без этого?

В уютном помещении по-прежнему царила давящая тишина. Терпение Выхина иссякло.

– Чурбаны бессловесные! Ёжики пугливые, а не космонавты! Ну-ка быстро все высказались или тоже отправитесь в отдельные апартаменты! До конца полёта!

На сей раз безмолвие длилось недолго. Откашлявшись, заговорил Райбман:

– Да вы не сердитесь, командир, просто обстановочка на судне… как бы поточнее выразиться…

– Нервная, – закончил мысль врача Алексеев.

– Верно, – подтвердил Смитсон. – И непонятная.

– Гнетущая, – добавил Арнольдыч.

«Хоть что-то», – подумал Выхин.

– Парни, что бы ни происходило, разберёмся. Уже бывали в переделках. Важно вместе держаться и духом не падать. Скоро прилетит дозаправщик, и мы отсюда свалим. Главное, до того не наделать глупостей. Согласны?

Экипаж закивал.

– Рад, что разобрались. За Жюли чья очередь смотреть?

– Моя, – неохотно произнёс Арнольдыч. – Но я не могу: надо шестерёнки в корабельном движке проверить, больно уж стучат.

– Ладно.

Когда механик ушёл, к капитану приблизился Райбман.

– Во внутренностях корабля, – шепнул он на ухо Юрию, – нет ни единой шестерёнки, помните?

Ситуация повторялась, а Выхин к тому же жутко сглупил. Капитан испытал крайне неприятное, особенно для руководителя, чувство стыда.

– Все за мной, – приказал он. – А ты, Семён, раз не самый мускулистый, иди в медсектор.

– Я не могу. – Врач виновато потупил взор.

– Почему?

– Корабль же из металла, а я с детства страсть как боюсь металлического. Да вы знаете. Я и сюда-то еле дошёл.

Выхин не отрывал взгляда от Райбмана. Врач говорил совершенно искренне – вот только полную чушь.

В итоге было принято коллегиальное решение запереть Арнольдыча и Райбмана в их каютах, от греха подальше. Пока положение не разъяснится, лучше не рисковать. Но если покладистый пожилой Семён не сопротивлялся, то Вася ни в какую не желал садиться под замок. Попытка усмирить разбушевавшегося силача-механика завершилась синяком под глазом у Алексеева, скоротечной погоней по коридорам корабля и вынужденным применением шокера.

– Надеюсь, на этом всё и закончится, – проворчал подбитый старпом, закрывая дверь в каюту Арнольдыча на кодовый электронный замок.

Часа два ничего не нарушало тихой, даже слишком тихой жизни дальнобойщиков. А потом явился Смитсон, ответственный за доставку еды запертым, и принёс безрадостную новость:

– Василий Арнольдович сломал робота.

– Что? – растерянно переспросил Выхин. До прихода охранника его занимала одна мысль: как продержаться ещё сутки. Ещё всего лишь сутки до прибытия дозаправщика.