С самого начала проекта они с Дэниелом решили наделить «фитов» — обитателей Сапфира — способностью изучать свои тела и максимально ими манипулировать. В мире ДНК глубокое знание анатомии и понимание работы наследственности стали доступны только после изобретения сложных технологий. В Сапфире эти барьеры были спроектированы намного более низкими. Здесь базовыми единицами биологии стали «бусины» — шарики, обладающие горсткой простых свойств, но без сложной внутренней биохимии. Они были крупнее клеток в мире ДНК, а лишенная дифракции оптика на Сапфире делала их видимыми для невооруженного глаза нужной конструкции. Животные усваивали бусины из пищи, а в растениях они воспроизводились на солнечном свету, но, в отличие от клеток, в бусинах не возникали мутации. Бусины в теле фита можно было перетасовать с минимальными усилиями, что обеспечивало такой уровень самомодификации, о котором человек-хирург или конструктор протезов не мог даже мечтать. И это умение было чрезвычайно важным как минимум однажды в жизни каждого фита: в процессе размножения два фита смешивали свои лишние бусины и даже совместно «лепили» из них младенца, частично путем прямого копирования текущей структуры тела каждого из родителей.

Разумеется, эти крабы ничего не знали об абстрактных принципах конструирования и проектирования, но суммарные выгоды метода проб и ошибок, экспериментирования на себе и межвидового плагиата довели их до эскалации войны за инновации. Розовые первыми прекратили грабеж своих трупов ради секретов, наткнувшись на способ заставлять мертвые тела буквально рассыпаться на составляющие, зато теперь синие, похоже, нашли метод, как это обойти, и теперь пировали на месте вивисекции, приравненной к промышленному шпионажу.

Дэниел ощутил симпатию к все еще сопротивляющемуся розовому, но сразу же отмел ее. Он не только сомневался, что по уровню сознания фиты превосходят обычных крабов, у них наверняка было и радикально иное отношение к целостности тела. Розовый сопротивлялся, потому что его расчленители принадлежали к другому виду, а будь на их месте его сородичи, он вполне мог и не сопротивляться. Когда что-то происходит наперекор твоим желаниям, это неприятно по определению, но было бы абсурдом вообразить, что розовый сейчас испытывает такие же мучения, какие испытывала бы антилопа, раздираемая стаей шакалов — не говоря уже об экзистенциальном ужасе человека, пойманного и искалеченного враждебным племенем.

— Это даст им огромное преимущество, — с восторгом произнес Люсьен.

— Синим?

Люсьен покачал головой:

— Не синим над розовыми, а фитам над традиционной жизнью. Бактерии могут обмениваться генами, но такой вид активной мимикрии беспрецедентен без культурной поддержки. Да Винчи мог наблюдать за полетом птиц и делать чертежи планеров, но ни один лемур никогда не расчленил тело орла и не украл его секреты. Со временем у них появятся прирожденные умения, столь же мощные, как целые отрасли человеческой технологии. И все это происходит еще до того, как у них появился язык.

— Гмм-м. — Дэниелу тоже хотелось быть оптимистом, но его насторожили расхваливания Люсьена. У того имелась докторская степень по генетическому программированию, но имя он себе сделал, работая на FoodExcuses.com. Этот сетевой сервис прочесывал медицинскую литературу, чтобы лепить квазинаучные оправдания для потакания вашим любимым кулинарным порокам. Он умел выдавать технотреп, способный выдоить деньги из рисковых предпринимателей, и хотя Дэниел восхищался этим умением, примененным в должном месте, он ожидал от Люсьена более высокого соотношения проницательности к чепухе, раз тот теперь получает он него зарплату.

Синие начали расползаться от пленника. Тот заживил раны и поковылял к группе соплеменников. Синие теперь подробно разглядели структуру дыхательной системы, которая давала розовым преимущество в разреженном воздухе этого горного плато. Несколько синих ее испробуют, и если она для них сработает, то ее скопирует все племя.

— Так что ты думаешь? — спросил Люсьен.

— Выбери их.

— Только синих?

— Нет, оба вида. — Синие и сами по себе могли со временем разделиться на несколько конкурирующих подвидов, но наличие рядом старых соперников не даст им расслабиться.

— Готово, — сообщил Люсьен. В одно мгновение десять миллионов фитов были стерты, оставив всю планету в наследство нескольким тысячам синих и розовых фитов из этой горной пустыни. Сожаления Дэниел не испытал — уничтожение, которое он приказал сделать, было наверняка самым безболезненным в истории.

Теперь, когда мир больше не требовал человеческого наблюдения, Люсьен запустил кристалл процессора, а вместе с ним и симуляцию, на полную скорость. Автоматические приборы дадут им знать, когда возникнет следующее интересное достижение. Дэниел наблюдал, как растет цифра количества населения — избранные им виды распространялись и заново колонизировали Сапфир.

Станут ли их далекие потомки гневаться на него за этот акт «геноцида», создавший пространство, на котором они смогли преуспевать и процветать? Вряд ли. В любом случае, какой у него имелся выбор? Он не мог изготовлять новые кристаллы для каждой бесполезной боковой ветки эволюционного дерева. Ни у кого не хватит денег, чтобы потешить себя экспоненциально растущим количеством виртуальных приютов для животных — по пятьсот миллионов долларов каждый.

Он всего лишь творец, но не всемогущий. И его единственный путь — аккуратная обрезка всего лишнего.