Стоя рядом с Ромкой на краю сцены, Лера вдруг с ужасом почувствовала, что к горлу подступают слёзы. И, всхлипнув, побежала прочь. Роман кинулся за ней, не глядя бросил гитару на стол в раздевалке – и они обнялись так, словно только что спаслись от смерти. И Лера, всхлипывая, зарылась лицом в футболку на плече парня.

– Ромка… Ромка… Ой, боже мой…

– Ну что, что?! Ты же молодец… Лучше всех была…

– Это ты молодец… Это ты лучше всех… Ромка, Господи, ты вышел! И сыграл!!!

– Я ж тебе говорил: ничего не бойся! Ничего никогда со мной не бойся…

Она подняла на него мокрые сияющие глаза – и почувствовала вдруг прикосновение тёплых губ к своей щеке. И к губам… И к виску… И, смеясь и плача, обняла Ромку за шею.

– Дети!!! – раздался официальный голос с порога, и Роман с Лерой, отпрянув друг от друга, уставились на Нину Тиграновну. – Их там вызывают – а они здесь, видите ли, целуются!!! Марш немедленно на сцену! Никто не хочет уходить, вас ждут!

Роман усмехнулся. Достал из джинсов скомканный, не первой свежести платок, кое-как вытер потёки туши на лице Леры и потянул её за руку.

И вот они уже снова стоят вдвоём на авансцене. Лера чуть не расхохоталась, увидев, как Светка Глушко в пятом ряду, вскочив на стул и с досадой отмахиваясь от классной руководительницы, вопит: «Браво!!! Бис! Стрепетова, ура-а-а!!!» И Софья Николаевна, похожая на королеву-мать в своём бархатном платье, стоит и сдержанно хлопает, но глаза её сияют, как у молодой. А через зал от дверей (Лера снова подумала, что сходит с ума) вихрем несётся Эсма. Она взлетела на сцену в один миг, чуть не смела с ног Леру страстным поцелуем и сразу же, плача, повисла на шее у брата:

– О-о-о, Ромка… Слава богу… Наконец-то, дэвлалэ, наконец-то!!! Думала – до смерти не дождусь!

А по проходу, провожаемая десятками взглядов, быстро шла смуглая черноглазая женщина с рыжими, как тёмная медь, волосами. Длинные золотые серьги звенели в такт её торопливым шагам. И Лера сразу же узнала её. И, задохнувшись от волнения, смущённо пробормотала:

– Здравствуйте, Рада Алексеевна…

– Какая «Алексеевна»?! – возмутилась Ромкина мать, и её золотые серьги весело звякнули. – Просто Радой зови! Девочка, да ты настоящая артистка! Вот клянусь тебе! Я с самого начала твою пляску смотрела! Не все это могут, уж поверь! – Она повернулась к сыну, покачала головой: – Какой… а? Какой?! Мать родная его два года упрашивала на сцену выйти – нипочём! Как ты его уговорила, девочка моя?

– Я не уговаривала, – честно сказала Лера. – Это он меня насильно вытащил, честное слово…

Но Роман уже обнимался с матерью, вполголоса разговаривая с ней на своём языке. А потом через её плечо протянул руку высокому человеку с весёлыми чёрными глазами, который вслед за Радой взошёл на сцену.

– Петя! Как вы так быстро добрались? Я думал, в пробке встанете!

– Не поверишь – всё шоссе свободно! Знали, наверное, кто в Москву приехал! – Пётр гордо кивнул на жену. – Ромка, слушай, а ты играть ещё лучше стал! Что за гитара? – Он с интересом взял в руки школьную семиструнку и завертел её в пальцах. – Ух ты… Краснощёков… Где взял?!

– В музыкальном кабинете тут висела! – фыркнул Роман.

– Это у вас без дела краснощёковская гитара болтается?! – возмутился его отчим. – Ромка, спроси, они её не обменяют?! Я за неё две «ленинградки» дам! Они ещё лучше висеть будут… Ну, вы, ребята, молодцы! Это твоя девушка, да?

Лера страшно сконфузилась и шагнула было прочь со сцены, но Роман поймал её за рукав. И сказал отчиму:

– Это она меня заставила тебе позвонить… тогда.

Со смуглого лица Петра пропала улыбка. Некоторое время он внимательно смотрел на Леру своими чёрными, чуть сощуренными глазами. Затем вполголоса сказал Роману:

– Не отпускай её…

А в раздевалке на шею подруге с визгом кинулась Светка:

– Ну, ты, Стрепетова, дала! Ну, ты супер! Просто супер! Дальше некуда! Лучше всех, лучше Шестовой этой!!! О-о-о, какая ты молодец, я так и знала!

Отбиваясь от Светкиных восторгов, Лера видела, как у дверей Роман разговаривает с Андреем Герасимовым. Тот был уже переодет и с улыбкой говорил:

– Слушай, Лагутин, – здорово! Молодцы вы с Леркой! Зря раньше не выходили! Мы с Иркой из школы уходим в этом году – теперь все концерты ваши! Бывай, удачи тебе! – Он пожал Роману руку, подхватил свою сумку и пошёл к выходу. Лера машинально оглянулась, ища глазами Шестову. Та уже стояла в дверях спиной ко всем, но её догнал ехидный голос Глушко:

– Ну что – видала, жаба, как работать надо? Тебе такого и не снилось с твоими ресницами приклеенными!

– Светка, не надо… – пробормотала Лера. Ей не хотелось никакого скандала, и девушка надеялась, что Ирка уйдет, сделав вид, что не услышала глушковского выпада. Но надежды её не сбылись. Шестова медленно обернулась, и Лера даже испугалась: столько злобы было в её сузившихся глазах.

– А ты вообще захлопнись! – бросила она Светке. – Мать-одиночка многодетная!

– Да ты!.. – взвилась было Глушко, но её перебил негромкий голос Романа: