Такая беспокойная жизнь и непроходящая усталость Малыша Пьера могла, по мнению спутников, иметь самые пагубные последствия для его здоровья, и они решили обсудить, как лучше укрыть его от преследователей. Мнения разделились: одни считали, что ему надо ехать в столицу, где можно легко затеряться среди тысяч парижан, другие же настаивали на том, чтобы он направился в Нант, где для него уже было приготовлено убежище; но были и такие, кто советовал поскорее сесть на корабль, считая, что Малыш Пьер будет вне угрозы только в том случае, если покинет страну, где его станут искать с еще большим рвением, как только опасность восстания будет позади.

Маркиз де Суде разделял мнение последних; однако им возражали, доказывая, что за прибрежной полосой установлено особое наблюдение и невозможно без пропуска проникнуть в морской порт, каким бы незначительным он ни был.

Малыш Пьер положил конец спорам, заявив, что принял решение направиться в Нант и войти туда среди белого дня в платье крестьянки.

От внимания Малыша Пьера не ускользнуло, как изменилась Мари и какой у нее удрученный вид. Так же как и маркиз де Суде, он подумал, что виной тому тяготы того образа жизни, который она с некоторых пор вела; рассудив, что с отцом девушка по-прежнему будет подвергаться опасности, он предложил маркизу де Суде позволить дочери сопровождать его, Малыша Пьера.

Маркиз с благодарностью согласился.

Мари в душе не очень-то была рада этому, ибо беспокоилась, сможет ли она в большом городе узнать что-нибудь о судьбе Берты и Мишеля; с возраставшей с каждой минутой тревогой она ждала весточки о них. Но, с другой стороны, она не могла отказаться, и ей пришлось уступить.

На следующий день, а это была суббота и базарный день, Малыш Пьер и Мари, переодевшись крестьянками, вышли из дома в шесть часов утра.

Им предстояло преодолеть три с половиной льё.

Не прошло и получаса, как грубые крестьянские башмаки, а особенно шерстяные чулки, непривычные для Малыша Пьера, натерли ему ноги; он прошел еще немного, однако, рассудив, что в такой обуви ему не дойти, сел на обочину, снял чулки и башмаки, сунул их в огромные карманы и пошел босиком.

Через некоторое время, когда мимо них прошли крестьянки, он подумал, что нежная кожа и аристократическая белизна ступней могли его выдать; он подошел к обочине дороги, поднял ком земли и, вымазав ноги до черноты, продолжил путь.

Подойдя к Ле-Сориньеру, они увидели напротив стоявшего у дороги трактира двух жандармов, непринужденно разговаривавших с каким-то крестьянином, который сидел, как и они, верхом на лошади.

Малыш Пьер и Мари шли вместе с пятью или шестью крестьянками, и жандармы даже не взглянули в сторону женщин. Однако Мари, по привычке не спускавшей глаз со всех идущих навстречу прохожих в тревожной надежде, что она встретит знакомого, который, возможно, что-нибудь расскажет ей о Берте и Мишеле, показалось, будто крестьянин разглядывал ее с пристальным вниманием.

Спустя некоторое время она оглянулась и увидела, что он, попрощавшись с жандармами, хлестнул свою лошадь, чтобы нагнать женщин.

— Будьте осторожны! — предупредила она незаметно Малыша Пьера. — Вот человек, которого я не знаю, но он обратил на меня внимание и теперь нас преследует; отойдите от меня и сделайте вид, что вы меня не знаете.

— Хорошо, Мари, а если он с вами заговорит?

— Не волнуйтесь: я найду, что ответить.

— Если нам придется расстаться, знаете ли вы, где мы должны встретиться?

— Конечно, но прекратим разговор… Он уже рядом.

В самом деле, позади послышался топот копыт.

Как бы непреднамеренно Мари замедлила шаг и оказалась позади попутчиц.

Она невольно вздрогнула, когда услышала голос обратившегося к ней с вопросом мужчины.

— Итак, милая девушка, мы направляемся в Нант? — спросил крестьянин, придерживая лошадь и продолжая разглядывать Мари с нескрываемым любопытством.

Девушка решила ответить так же игриво.

— А что, разве вы не видите? — сказала она.

— Хотите, я вас провожу? — спросил всадник.

— Спасибо, спасибо, — ответила Мари, стараясь подражать говору вандейских крестьянок, — я уж лучше пойду со своими подругами.

— Со своими? Уж не хотите ли вы, чтобы я поверил, будто молодки, которые идут впереди, из вашей деревни?

— Какая вам разница, с одной деревни или нет? — сказала Мари, избегая отвечать на коварный вопрос.

Мужчина, казалось, и не заметил, что она насторожилась.

— Послушайте, у меня к вам есть предложение, — заметил он.