— Как его звать?

— О! Я еще не успел спросить его имя.

— Кто вы? — строгим голосом спросил Жан Уллье.

— Барон де ла Ложери, — ответил молодой человек, которому наконец удалось привстать.

Железная рука вандейца невольно разжалась, отпуская его, и он тут же этим воспользовался, чтобы перевести дыхание.

— А! Мишель… Вы опять здесь? — сердито произнес вполголоса Жан Уллье.

— Да, когда господин Герен меня остановил, я как раз направлялся в Суде предупредить моего друга Бонвиля и Малыша Пьера о том, что их убежище раскрыто.

— И как вы об этом узнали?

— Подслушав вчера вечером разговор моей матери с Куртеном.

— Как же случилось, что, имея столь благородные намерения, вы не поторопились сразу же предупредить вашего друга? — продолжал допрашивать Жан Уллье с сомнением и одновременно с иронией в голосе.

— По той простой причине, что баронесса заперла меня в моей комнате, расположенной на третьем этаже, и только с наступлением ночи мне удалось с риском для жизни выбраться через окно.

Жан Уллье на несколько секунд погрузился в раздумья: его предубеждение ко всему, что исходило из Ла-Ложери, было настолько сильным, а ненависть ко всем, кто носил фамилию Мишель, столь глубокой, что ему претила даже мысль принять какую бы то ни было услугу от молодого человека, ибо, несмотря на наивное простодушие ответов юного барона на его вопросы, подозрительный вандеец продолжал опасаться, не скрывает ли та готовность, с которой тот отвечал на его вопросы, предательство.

Однако в то же время он понимал, что Герен был прав. В столь решающий час только он может внушить шуанам достаточно веры в самих себя, чтобы они позволили врагу преследовать их; только он может принять необходимые меры, чтобы замедлить продвижение синих.

С другой стороны, рассудил он, Мишелю лучше, чем любому крестьянину, удастся убедить графа де Бонвиля в том, что ему грозит опасность. И, все еще сомневаясь, он согласился принять услугу от отпрыска ненавистного ему семейства.

Но все же у него против воли вырвался шепот:

— Черт с тобой, волчонок! У меня нет другого выхода!

Затем уже громко он произнес:

— Хорошо, отправляйтесь! По крайней мере, у вас ноги-то крепкие?

— Железные!

— Гм! — усомнился Жан Уллье.

— Если бы с нами была мадемуазель Берта, она смогла бы подтвердить.

— Мадемуазель Берта? — спросил Жан Уллье, нахмурившись.

— Да, когда возникла необходимость вызвать к папаше Тенги врача, мне потребовалось всего пятьдесят минут, чтобы преодолеть два с половиной льё дороги туда и обратно.

Жан Уллье покачал головой с видом человека, далеко не убежденного доводом юноши.

— Вы бы лучше занялись своими врагами, — сказал Мишель, — и целиком положились на меня. Вам понадобилось бы десять минут, чтобы добраться до Суде. А я готов с вами поспорить, что буду там через пять.

И молодой человек, стряхнув с себя грязь, уже приготовился бежать.

— Вы хорошо знаете дорогу? — спросил его Жан Уллье.

— Еще бы! Мне она знакома так же, как дорожки в парке Ла-Ложери.

И, повернувшись в сторону замка Суде, он сказал на прощание вандейцу:

— Удачи вам, господин Жан Уллье!

Жан Уллье задумался: ему совсем не понравились слова юного барона о том, что тому известны окрестности замка его хозяина.

— Ну, ладно, — проворчал наконец он. — Разберемся, когда будет больше времени.

Затем он обратился к Герену:

— А ты зови ребят.

Сняв с ноги сабо, шуан поднес его к губам и подул в него так, что раздался звук, похожий на волчий вой.

— Ты полагаешь, что они тебя услышат? — спросил Жан Уллье.

— Я в этом уверен! Ветер донесет до них сигнал сбора по тревоге.

— Тогда не стоит их поджидать здесь. Надо выйти на развилку Раго. По дороге ты снова подашь сигнал, так мы сбережем драгоценные минуты.

— Сколько в нашем распоряжении времени до прихода солдат? — спросил Герен, устремившись в лесную чащу вслед за Жаном Уллье.

— Еще целых полчаса. Они остановились на ферме Ла-Пишардьер.

— На ферме Ла-Пишардьер? — спросил в раздумье Герен.

— Вне всякого сомнения. Они наверняка подняли с постели Паскаля Пико, взяв его в проводники. Ведь он для них просто находка, не правда ли?

— Паскаль Пико уже не сможет никому служить проводником: Паскаль Пико заснул вечным сном! — мрачно произнес Герен.

— А! Вот в чем дело! — произнес Жан Уллье. — Теперь понятно… так это был он?

— Да, это был он.

— Вы его убили?

— Он сопротивлялся, он звал на помощь. Солдаты были совсем рядом. Нам ничего не оставалось, как его прикончить!