Вскарабкавшись на последний холм, откуда открывался вид на долину, он увидел солдат.

Они уже заканчивали спуск, решившись, вопреки здравому смыслу, пройти Козьей тропой; и в свете факелов (их зажгли, чтобы осветить путь) можно было видеть, как цепочка солдат петляет над пропастью.

Оперевшись руками на огромный камень, на который только что забрался, Жан Уллье попытался его раскачать, чтобы скатить на головы солдат.

Но и в безумном порыве он не смог сдвинуть камень с места, и лишь язвительный смех ответил на проклятия, которыми он сопровождал свои усилия.

Жан Уллье обернулся, подумав, что смеяться так мог только дьявол.

А смеялся Жозеф Пико.

— Ну что, метр Жан, — сказал он, появляясь из зарослей дрока, — по-моему, моя засада получше вашей; только вы заставили меня потерять время: я пришел слишком поздно и вашим друзьям будет жарковато.

— Боже мой, Боже мой, — воскликнул Жан Уллье, схватившись за голову, — кто же мог повести их по Козьей тропе?

— Во всяком случае, — сказал Жозеф Пико, — та, что провела их там, не проведет их больше ни по этой дороге, ни по другой. Посмотри-ка на нее сейчас хорошенько, Жан Уллье, если хочешь увидеть ее живую.

Жан Уллье снова склонился над тропой.

Солдаты пересекли ручей и окружили генерала. Среди них, всего в ста шагах, но на дне пропасти, можно было увидеть женщину с растрепанными волосами, указывавшую генералу дорогу, по которой он должен был идти.

— Марианна Пико! — воскликнул Жан Уллье.

Шуан ничего не ответил. Он приложил ружье к плечу и стал медленно целиться.

Жан Уллье обернулся, услышав, как щелкнул затвор. И в тот миг, когда стрелок собирался нажать на курок, он резко дернул ствол ружья вверх.

— Мерзавец! — крикнул он. — Дай ей, по крайней мере, похоронить твоего брата.

Раздался выстрел, и пуля улетела неизвестно куда.

— Получай же! — закричал в бешенстве Жозеф Пико, схватив свое ружье за ствол и нанеся ужасный удар прикладом по голове Жана Уллье, совсем не ожидавшего такого нападения. — Получай же! С такими белыми, как ты, я обращаюсь как с синими!

Несмотря на свою исполинскую силу, старый вандеец упал сначала на колени, а затем, не удержавшись в этом положении, покатился со скалы. В своем падении он хотел удержаться, ухватившись за куст вереска, который его рука инстинктивно схватила, но мало-помалу он почувствовал, что куст не выдерживает тяжести его тела.

Хотя и оглушенный, Жан Уллье, однако, не совсем потерял сознание и, ожидая каждую секунду, что ломкие ветки, поддерживавшие его над пропастью, оборвутся в его руке, он вручил свою судьбу в руки Господа.

Неожиданно он услышал несколько выстрелов, которые прозвучали над кустами, и сквозь полуприкрытые веки увидел вспыхнувшие искры.

Надеясь, что это прибыли шуаны, возглавляемые Гереном, он попытался кричать, но ему показалось, что его голос застрял в груди и не может приподнять свинцовый груз, давивший на нее.

Он был похож на человека, находящегося во власти ужасного кошмара, и боль, которую вызывало ожидание, становилась столь жгучей, что он, забыв о нанесенном ему ударе, чувствовал, как с его лба на грудь стекает кровавый пот.

Но вот силы покинули его, пальцы разжались, мускулы ослабли, и страх, который он ощущал, стал тем более ужасным, что ему казалось, будто он добровольно отпускает ветки, которые удерживали его над пустотой.

И тут ему почудилось, что его влечет в пропасть какая-то неведомая сила, и пальцы его лишились последней опоры.

Однако в то самое мгновение, когда он представил себе, что вскоре услышит свист ветра при своем падении, что вскоре почувствует как острые скалы разорвут его тело, чьи-то крепкие руки вытащили его и перенесли на маленькую площадку в нескольких шагах от пропасти.

Он был спасен!

Но только эти руки встряхивали его чересчур грубо, чтобы быть руками друга.

На другой день после прибытия графа де Бонвиля и его спутника в замок Суде маркиз вернулся из поездки или, вернее, с совещания.

Сходя с лошади, достойный дворянин всем своим видом показывал, что пребывает в самом дурном расположении духа.

Он упрекнул дочерей за то, что те не удосужились выйти его встретить хотя бы к воротам; выругал отсутствовавшего Жана Уллье за то, что тот, не спросив его разрешения, отправился на ярмарку в Монтегю; придрался к кухарке, которая из-за отсутствия дворецкого помогала ему слезть с лошади, за то, что она, вместо того чтобы зайти с правой стороны, изо всех сил потянула за левый стремянный ремень, а это вынудило маркиза спрыгнуть на землю не у крыльца, а с другой стороны.