У лестницы на второй этаж стояла коляска с младшим Сухомятко. Семен Тарасович орал благим матом, я остановилась, пропела «гули-гули» и потрясла экипаж за ручку.

— Ой, Софья, спасибо! — крикнула с лестницы Татьяна и бегом спустилась вниз. — Я-то кошелек оставила. Едем в магазин и на прогулку. А ты как? Уже вернулась? — разыскивая в коляске соску, спросила соседка.

— Зря ездила. Бабушку сегодня в областную больницу перевезли. Сейчас помоюсь, поем и на дежурство.

— В ларек? — поправляя капюшон комбинезона на младенце и не глядя на меня, спросила Татьяна.

— Нет, к бабушке в больницу.

Соседка выпрямилась, прищурилась и удивленно сказала:

— Слушай, сегодня же воскресенье, как же вы бабушку перевозили? На скорой из своего города?

— Нет, двоюродный брат на машине привез.

Эту легенду я повторяла дважды, пока достигла своей комнаты. Первый раз здоровьем бабушки поинтересовалась семья Кунцевичей, перетаскивающая бак для кипячения белья из ванной на кухню, второй раз отчиталась за отсутствие перед бдительным Мишаней Коноваловым. Минут через тридцать информацию о бабушке и моих передвижениях в сторону областной больницы, будет знать каждый любопытный троцкист. Было бы неплохо сварить для достоверности куриный бульон и приготовит паровые котлетки, но времени нет. Каждая лишняя минута, проведенная на втором этаже колабановского дома, прибавляет мне седых волос.

Я быстро приняла душ, переоделась и нацарапала открытое послание для коммунальной доски объявлений.

Доской для объявлений служил обшарпанный кусок обоев рядом с телефоном. Туда, на гвоздик подкалывались общие счета за коммунальные услуги и электричество, вешались записочки с отчетом кто, кому, куда просил перезвонить и чего передать, повисали телеграммы, реже поздравления с днями рождений, наиболее часто появлялись грозные, нешуточные послания неаккуратным квартиросъемщикам.

Наиболее продвинутым в области эпистолярно-квартирного жанра являлся географ Кунцевич. В качестве примера приведу один из последних его шедевров.

Памперсы прекращали «по недоразумению» попадать в чужие помойки, но через неделю на объявлении появилась приписка корявым почерком — «а твое ведро, джентльмен уважаемый, и без г. на воняет!».

Я повесила на гвоздик следующее послание:

Послание было обычным. Вся коммуналка решит, что кто-то опять нечаянно перепутал белье и по ошибке унес его с чердака. Такие недоразумения порой случались, и удивления послание не вызовет. Все пошевелят извилинами, подумают «это не я», и только один человек до конца, до последней буквы проникнет в суть написанного. Этот человек знает или догадывается об убийстве Кирилла, знает, почему я осторожна и скрываюсь, и обязательно выйдет на связь. Я обещала конфиденциальность, и если он не дурак, то сложит дважды два — раз я повесила объявление, значит, о чем-то догадываюсь. И так же этот человек поймет, пока костоломы Туполева не заявились в квартиру, сама по себе Софья Иванова не опасна. Она не в туполевской обойме.

Должен клюнуть. Скорее всего, за несколько лет наблюдений и анализа, Самоед изучил манеру действий Назара — этот финт не в его стиле. Назар человек решительный, рассусоливать с записочками не станет, я сама недавно в этом убедилась. Чуть что не так, полки в боевой порядок и на приступ, головы сносить.

Только бы охранники не начали шустрить! Только бы не высветили меня! Надо будет еще раз, категорически попросить Антона сидеть тихонечко. Когда Самоед мне позвонит, я стану так ему необходима, что за свою любимую шкурку можно будет уже не опасаться.

Выйдя из дома, я дошла до остановки троллейбуса, остановила маршрутку едущую до областной больницы, и вышла через триста метров, объяснив водителю, что забыла дома кошелек. Место для остановки выбрала у тихого, проходного двора и бегом, оглядываясь, перебежала на параллельную улицу с трамвайными путями.

Две остановки и я у кинотеатра.

Антон, — я заметила, что стоял он как озябший хмурый работяга, — ждал меня между колоннами у входа в кассы. Никаких здоровых лбов в окрестностях не наблюдалось, шикарный автомобиль стоял припаркованный где-то во дворах, начальник личной охраны олигарха походил на слесаря, озабоченного единственной мыслью — где бы похмелиться?!

Я прошла мимо него в кассовый зал и встала у батареи лицом к окну.

— Все привезли? — спросила, когда за спиной остановилась серая тень.

— Да, — он протянул мне авоську.

Я быстро положила ее в спортивную сумку и пожаловалась:

— Тяжелая какая.

— Здесь вся информация по Самоеду. Есть даже копии допросов его брата. Вы же просили все, все, все. — И оглянувшись, поинтересовался: — Вы газовым пистолетом и шокером пользоваться умеете?

— Пистолетом, да, муж научил. Шокер в глаза не видела.