— Надо было его сразу, в темноте подстрелить хоть немного, — буркнула я, и пока Антон раскрывал передо мной дверь в туполевскую квартиру, созрела до следующего возмущенного вопроса: — Так вы и у Марии Германовны за мной следили?!

— А как же, — усмехнулся Антон, — мы ребята основательные. И у соседей, и на кухне с Лопатиным слушали. Весь дом был под наблюдением. Мы только коридора не видели и не знали, кто именно к тебе прошмыгнул.

— Нда, — пробормотала я, — здорово вы меня развели. А генерал ваш, так вообще артист. — Я скорчила физиономию и просюсюкала: — «Нельзя, Софьюшка, вам „сестру из Мариуполя“, нельзя микрофончик…» Гады! Я там старалась, выкручивалась, как уж на сковороде…

— Мы не могли, Софья, спугнуть Самоеда. Слишком ценная добыча, генерал еще за его поимку медаль получит…

— И звание народного артиста, — ядовито закончила я.

В квартире Кирилла и Беллы никого не было. Я почему-то думала, что встречу здесь хозяйку, но Белла, видимо, еще не знала, что для нее выбито прощение и боялась вернуться домой.

Антон завел меня в ванную комнату, усадил на край джакузи и долго, придирчиво выбирал соли, пену и режим работы ванны. Горячая вода наполняла причудливо изогнутую емкость, я болтала в ней рукой и никак не могла заставить себя встать и начать раздеваться. Только вопрос Антона:

— Тебе помочь? — вернул мне силы.

— Спасибо, я сама, — сказала и, не дожидаясь его ухода, начала расстегивать олимпийку.

— Вот этот халат совершенно чистый, — сказал парень и, указав на пушистый розовый халатик, закрыл за собой дверь.

Сколько раз я промывала слипшиеся волосы шампунем, не помню. Много. Мне все время казалось, что под пальцами проскальзывает последний осколок кости. В первый раз вода окрасилась в розовый цвет, я выскочила из джакузи и, дрожа, голышом стояла на коврике и ждала, пока вода сольется и наберется вновь.

Горячие юркие пузырьки массировали кожу, волшебный запах банной косметики вскоре уничтожил преследовавший меня запах крови, я прогрелась, расслабилась и провела в джакузи часа полтора, не меньше.

Когда силы вернулись окончательно, я выбралась из воды, заставила себя намазаться кремами и хотя бы чуть-чуть просушить волосы. Махровый халатик Беллы пришелся впору, я выскользнула из ванной и увидала, что во всем доме, кроме одного помещения, выключен свет.

Шлепая босыми, горячими пятками по коврам и паркету, я прошла на свет и обнаружила Назара Туполева, одиноко сидящего на высоком кухонном табурете перед пустой рюмкой и бутылкой бренди. Никакой милиции и свиты рядом не было, только пустая рюмка, бутылка и чистая Софья.

— Как ты? — едва подняв на меня глаза, спросил Назар.

— Почти в норме, — созналась я и собралась присесть на табурет по другую сторону стола от хозяина.

— Не здесь, — сказал Туполев, — пойдем в комнату.

Мы прошли в гостиную, Назар включил электрический камин и усадил гостью на диван возле обогревателя. Заставил положить ноги на подушки и укрыл их пледом. Сам сел рядом и произнес:

— Кажется, я еще не сказал тебе спасибо.

— Не стоит, — я помотала не подсохшими прядями, — это все ради Кирилла.

— Понятно, — кивнул он. — Но ты еще не все знаешь. Во-первых, если бы ты не согласилась исполнить свою роль до конца, Самоед ушел…

— Как это? — перебила я. — Антон сказал, что за домом плотно вели наблюдение.

— Да, вели. Но это не работает против Самоеда. Два часа назад мы обыскали его комнату, и нашли лаз в полу. Когда-то, еще при первом хозяине, из складских помещений магазина на второй этаж вела винтовая лестница. После революции лаз просто забили, цементировать не стали. Видимо, Самоед поработал в архивах, нашел старый план дома и узнал про лестницу. Он аккуратно вскрыл пол, приделал к крышке с обратной стороны петли… если не знать, что лаз вскрывали из магазина это совершенно не заметно, потолки высокие. В общем, Самоеду потребовалось бы не больше чем полминуты, что бы спуститься в магазин, открыть канализационный люк с полу магазина и уйти под землю. Там бы мы его не достали.

— А сторож магазина?

— Сторож? Против Самоеда? Не смеши меня, Софья.

— Так вот почему умер Петр Апполинарьевич, — протянула я.

— Ты о прежнем хозяине комнаты говоришь?

— Да. Он умер от отравления и теперь я почти уверена, что это дело рук Самоеда.

— Скорее всего, — кивнул Туполев. — Рядом с ним ничего просто так не случается. Он укрепил дверь своей новой комнаты, и штурмовому отряду пришлось бы потратить время на ее устранение, а он за эти секунды успел бы уйти. Мы думаем, что и канализационный засор, произошел в вашей квартире не случайно. Самоед, конечно, не мог знать, что лопнет труба, он хотел только затопить пол в квартире, — пока тряпка забивала сток, он на всю мощность воду в ванной включил, — и пройти в магазин для проверки путей отхода. Не стоят ли ящики на люке в полу, не загроможден ли путь и так далее. Пока соседи и дирекция магазина, задрав головы, ругались у макарон, он везде прошелся.

— Все проверил, все было в порядке?

— Да.

— А вторая причина, по которой майка Гарика оказалась в трубе?

Туполев налил мне и себе бренди, вложил бокал в мою руку и, только посмотрев, как я сделала глоток, проложил:

— Скорее всего, он решил внести сумятицу в жизнь квартиры. Это когда все бегают, все при деле, каждого лишнего человека видят и спросят — а вы кто, а вы зачем? Он намеренно поил «виновника» происшествия в своей комнате до глубокой ночи, Лопатин потерял счет времени и по наводке Самоеда отправился беседовать с тобой. Самоед знал — ты настороже, дверь заперта, ключ в замочной скважине и так далее, вплоть до подпирающего дверь шкафа.