Основная проблема, возникающая в этой связи, была описана немецким юристом Фридрихом Гриммом в одной из его книг. В ней он рассказывает о случайной встрече, состоявшейся вскоре после конца Второй мировой войны с одним человеком, который во время беседы признался ему, что он — агент пропагандистского агентства союзников.

С: Это, наверно, та самая пропагандистская английская кухня, описанная Мазером, со всеми её профессиональными лжецами, вроде Эллича Гау (глава 2.22).

Р: Вполне возможно. Итак, по ходу этой беседы, когда речь зашла о последствиях союзнической пропаганды ужасов, Гримм отметил, что теперь-то, после завершения боевых действий, настало время прекратить эту пропаганду и дать народам мирно сосуществовать друг с другом, основываясь на понятиях истины. На это, вполне справедливое, замечание тайный агент союзников, согласно Гримму, ответил следующее: «Нет, тотальную войну мы выиграли как раз благодаря пропаганде ужасов. [...] И мы только начали! Мы будем её усиливать до тех пор, пока не будет потушена последняя искра симпатии к немцам, а сами немцы не будут сбиты с толку до такой степени, что уже не будут знать, кто они и что они делают»[906].

С: Ничего себе!

Р: После этих слов можно с полным правом заявит, что многое из того, что мы слышим о войне и холокосте, является больным детищем мастеров союзнической пропаганды. Интересно, что в 1998 году по решению немецкого суда книга Гримма была изъята из обращения и запрещена в Германии, как раз из-за этой цитаты[907]. Это хорошо показывает ту степень свободы, которой немцы сегодня обладают.

А сейчас давайте перейдём к конкретным примерам данной пропаганды. Классическим примером лжи (или, говоря более мягко, «чёрной пропаганды») является история, запущенная о лагере Бельжец Яном Карским[908], который десятилетиями был главным свидетелем «программы уничтожения» этого лагеря, несмотря на то, что описываемым методом уничтожения были не «газовые камеры», а так называемые «поезда смерти», полы которых были якобы покрыты негашеной известью, медленно разъедавшей тела евреев до самых костей. Впрочем, я не стану подробно описывать эту историю. О чём я хочу поговорить, так это о тогдашней официальной деятельности Карского. Во время войны он служил курьером польского правительства в изгнании, находившегося в Лондоне. То, в чём на самом деле состояла эта «курьерская» деятельность, было описано англо-еврейским традиционным историком Вальтером Лакером: «В 1941-42 годах Карский подпольно проживал в Варшаве, принимая участие в «чёрной пропаганде» среди немецких солдат, печатая и распространяя листовки на немецком языке»[909].

С: И что, это делает его надёжным свидетелем происходившего в Бельжеце?

Р: Конечно же нет, как раз наоборот. Анализ различных его заявлений о Бельжеце (крайне противоречащих как друг другу, так и версии, принятой сегодня) показывает, что Карский попросту распространял о Бельжеце «чёрную пропаганду». Как-никак, в то время это было его официальной работой. Неудивительно поэтому, что даже традиционные историки Нольте и Хильберг отозвались о Карском как о «ненадёжном свидетеле» (глава 2.15)[910].

С: Значит, его курьерская деятельность состояла в том, чтобы отправлять в Лондон более-менее правдоподобные выдумки?

Р: Да, и в этом он был не одинок. Польское правительство в изгнании, разумеется, поддерживало тесные связи с движением сопротивления из генерал-губернаторства, которое не только занималось подрывной деятельностью, но и имело разветвлённую сеть агентов, курьеров и пропагандистов. Эти пропагандисты, например, регулярно отправляли в Лондон рассказы о ужасах, будто бы творившихся в Освенциме[911].

Благодаря признаниям одного из бывших руководителей этой пропаганды мы теперь точно знаем, что служило источником пропагандистских сообщений из Освенцима.

В 1935 году Бруно Баум, последний лидер довоенной коммунистической молодёжной организации ЮУТ) из Берлина, вместе с Эрихом Хонеккером, ставшим впоследствии генеральным секретарём ГДР, был арестован за противозаконную деятельность и распространение материалов, враждебных государству. В 1937-м Баум был приговорён к тринадцати годам заключения за государственную измену. В апреле 1943-го Баума перевели в Освенцим. Поскольку он был квалифицированным электриком, его определили к бригаде электриков, состоявшей из заключённых. Баум сразу же принялся создавать в лагере подпольные ячейки и вести коммунистическую пропаганду; в этом ему помогало то, что, будучи электриком, у него была свобода передвижения по лагерю. В середине 1944 года Баум продвинулся до руководства совета освенцимских лагерных партизан, к которым также принадлежали Герман Лангбайн (член австрийской компартии, впоследствии — председатель Освенцимского комитета) и Йозеф Циранкевич (польский социалист). По поручению руководства социал-коммунистических лагерных партизан-интернационалистов Баум собирал с товарищами шпионские материалы о немецких предприятиях по производству вооружений, которые затем передавались в Лондон по радио польским подпольем. Редакционная группа лагерного подполья составляла сообщения о якобы имевшем место бесчеловечном обращении охранников-эсэсовцев с узниками и о «чудовищных преступлениях нацистов в Освенциме,включая 4,5 миллиона убитых всех национальностей», которые при помощи коротковолнового передатчика передавались на лондонское радио с частотой два отчёта в неделю [912].

В конце войны Баума перевели в лагерь Маутхаузен, где его и освободили американцы. 16 мая 1945 года советский репатриационный отряд тайно вывез из лагеря Бруно Баума и тридцать других бывших членов компартии, переодетых в советских граждан, и разместил их в уединённом замке Вильгельминенбург недалеко от Вены, где они находились приблизительно до начала августа 1945-го. Там они прошли так называемую подготовку и получили директивы о роли, которую им предстояло занять в качестве руководителей кадров в советской зоне оккупации, будущей ГДР.

Впоследствии Баум стал руководящим деятелем СПЕ (Социалистической партии единства) в Восточном Берлине. Проводимые им жёсткие экономические мероприятия были одной из причин восстания восточных немцев 17 июня 1953 года против советской оккупации. В 1959 году, на волне антисионистских настроений в восточном блоке, Баум (члены семьи которого проживали в израильском кибуце) был исключён из руководства берлинской СПЕ и переведён в Потсдам, где он и скончался в 1971 году.

А теперь самое интересное. Бруно Баум, так же как и многие другие его сотоварищи, сразу же после войны писал отчёты для советов. Один из этих отчётов, составленный в июне 1945 года, назывался «Отчёт о деятельности коммунистической партии в концентрационном лагере Освенцим» и был согласован и утверждён «директивным органом» коллектива компартии. Эти отчёты, так же как и отчёт «чрезвычайной советской комиссии по расследованию военных преступлений», составляли ядро советской пропаганды об Освенциме вплоть до 1990 года, куда входила и пропагандистская цифра в четыре миллиона жертв.

Почти через три месяца после войны, 31 июля 1945 года, Бруно Баум, в статье, озаглавленной «Мы вели радиопередачи из ада», напечатанной в немецкой газете «Дойче фольксцайтунг» (в то время — центральном органе немецкой компартии), похвастался следующим: «Вся пропаганда об Освенциме, которая сейчас начала вестись в других странах, зародилась у нас, и в этом нам помогали наши польские товарищи»[913].

Политическому департаменту Освенцима, то есть лагерному Гестапо, никак не удавалось установить личности лагерных партизан. В попытках остановить поток негативной пропаганды, лагерное эсэсовское руководство улучшило в Освенциме рабочие и лагерные условия до такой степени, что, согласно самому Бруно Бауму, «Освенцим стал в итоге образцовым лагерем».