С: Что за белиберда?

Р: Что интересно, до того момента Богер всегда правильно писал по-немецки.

С: Как видно, его быстро заставили впитать ложь о четырёх миллионах людей, убитых в Освенциме, которую выдумали его охранники-союзники.

Р: Пробыв под арестом всего две недели, он полностью впитал язык и стиль его охранников и уже не мог написать по-немецки правильную фразу. Это какие же методы должны были применить следователи, чтобы заставить Богера написать такой бред, идиотскую смесь из истерических преувеличений, сделанных в «антифашистском» стиле!

С: Ну, они его уж точно не гладили по головке!

Р: Ещё один пример — это Пери Броуд, один из самых известных свидетелей-эсэсовцев, предоставивший подробное описание газовых камер Освенцима. Во время войны Броуд был одним из коллег Богера в лагерном Гестапо. Он также сделал «признание» в плену у союзников, которое хотя бы было написано нормальным языком. Вот отрывок из того, что он написал: «Освенцим был лагерем уничтожения! Крупнейшим за всю историю человечества. За время его существования было убито два-три миллиона евреев. [...] Первая попытка величайшего преступления, которое никогда нельзя будет искупить, — преступления, задуманного Гитлером и его помощниками и совершённого ими в жуткой манере, была успешной. Величайшая драма, поглотившая миллионы счастливых людей, до этого мирно наслаждавшихся своей жизнью, могла начинаться!»[941]

С: Такое впечатление, что это писал какой-то ярый антифашист, борец сопротивления.

Р: Верно. К тому же Броуд сам был эсэсовцем, а значит, если написанное им соответствовало действительности, то он сам должен был быть одним из тех «помощников» Гитлера. Именно поэтому французский традиционный эксперт по Освенциму Жан-Клод Прессак констатировал: «Однако форма и тон его заявления выглядят ненастоящими. Написанное им не может быть добросовестным отражением мыслей эсэсовца; и действительно, читая его показания, создаётся впечатление, что их написал какой-то бывший узник. [...] Там написано: «Для этих эсэсовских чудовищ зрелище страданий истязаемых евреев являлось приятным времяпрепровождением!» [...] Основа показаний П. Броуда кажется подлинной, несмотря на множество ошибок, но их нынешняя литературная форма явно была приукрашена чрезмерным польским патриотизмом. Кроме того, первоначальная рукопись его заявления неизвестна. [...] Либо Броуд перенял «язык победителей» (гипотеза, выдвинутая Пьером Видалем-Наке), либо его заявления были «слегка» отредактированы поляками (мнение автора)»[942] [выделено в оригинале].

С: Он хочет сказать, что это вовсе не Броуд составил данный документ?

Р: Ну, Броуд никогда не отрицал, что он делал схожие показания, однако на Освенцимском процессе во Франкфурте Броуд ограничился заявлением, что он всего лишь повторял слухи[943] и что его показания были отредактированы: «Я бегло просмотрел вручённую мне фотокопию. Одни вещи из неё принадлежат мне, другие могли быть добавлены кем-то другим, третьи — также фальшивые. Я удивляюсь, как это можно утверждать, что данные вещи принадлежат мне. [...] В некоторых частях я безошибочно узнал мои заметки, но не весь документ в целом. [...] Я думаю, существует ещё несколько версий этих показаний. Мне кажется, в этих показаний много несвойственных воспоминаний»[944].

Но затем председательствующий судья прижал его к стене следующим замечанием: «Показания составлены в одном стиле и являются однородными по характеру. Не кажется ли вам, что их писал один и тот же человек, то есть вы?» С этим Броуд согласился.

С: Значит, это он их написал?

Р: Ну, может быть, и он, но уж точно не по собственной воле и не без сильного давления. Как бы то ни было, Броуд никогда не отрицал, что в его первоначальных показаниях упоминались газации. Позвольте мне привести ещё несколько фрагментов из этого «документа»: «Из первой компании дивизии СС «Чёрная голова», размещённой в концлагере Освенцим, хауптшарфюрер СС Фаупель отобрал шестеро особо надёжных человек. Среди них были те, кто годами входил в чёрный корпус СС. Они должны были явиться к хауптшарфюреру СС Хёсслеру. По их прибытии Хёсслер строго предостерёг их, что они должны хранить полную секретность о том, что увидят через несколько минут. В противном случае их ждёт смерть. Задача той шестёрки состояло в том, чтобы держать закрытыми все дороги и улицы, прилегающие к территории крематория Освенцима. Никто не должен был там проходить, вне зависимости от звания. Служебные конторы из здания, из которых был виден крематорий, должны были быть освобождены. Узникам из гарнизонного госпиталя СС нельзя было подходить к окнам первого этажа, выходившим на крышу близлежащего крематория и во двор этого мрачного места. [...]

В морг через прихожую вошли первые ряды [жертв]. Всё было очень чистым. Но специфический запах кое-кого из них насторожил. Тщетно искали они на потолке душевые или водопроводные трубы. Прихожая тем временем заполнилась. Вместе с ними вошло несколько эсэсовцев, весело шутивших и беседовавших на безобидные темы. Они ненавязчиво следили за входом. Как только вошёл последний человек, они без лишнего шума исчезли. Внезапно дверь затворилась. Она имела резиновое уплотнение и железную оковку. Находящиеся внутри услышали, как упал тяжёлый засов. Дверь была герметично заперта винтовым замком. Смертельный, парализующий ужас окутал жертв. В бессильном гневе и отчаянии они принялись стучать по двери и колотить по ней кулаками. Ответом им был насмешливый хохот. Кто-то из-за двери прокричал: «Смотрите, не обожгитесь, когда будете принимать душ!»

Несколько жертв обнаружило, что с шести отверстий в потолке были сняты крышки. Они издали громкий крик ужаса, когда увидели в одном из отверстий голову в противогазе. «Дезинфекторы» приступили к работе. Одним из них бы унтершарфюрер СС Тойер, награждённый Крестом за боевые заслуги. При помощи зубила и молотка они открыли несколько, внешне безобидных, жестяных банок с надписью «Циклон, применять против вредителей. Осторожно, яд! Открывать только квалифицированным персоналом!» Банки были заполнены до краёв синими гранулами размером с горошину. Сразу же после того как банки были открыты, их содержимое было высыпано в отверстия, которые после этого быстро накрыли.

Тем временем Грабнер подал знак водителю грузовика, стоявшего возле крематория. Водитель включил мотор, и его громкий шум заглушил предсмертные крики сотен умирающих от газа людей, находившихся внутри. Грабнер с научным интересом смотрел на секундную стрелку своих наручных часов. Циклон действовал быстро. Он состоит из синильной кислоты в твёрдой форме. Как только жестяная банка была опустошена, из гранул стала выделяться берлинская лазурь. Один из людей, принимавших участие в чудовищной газации, не выдержал и на долю секунды поднял крышку одного из впускных отверстий, плюнув в прихожую. Примерно через две минуты крики стали затихать, и были слышны только слабые стоны. Большинство жертв уже потеряло сознание. Прошло ещё две минуты, и Грабнер перестал смотреть на часы. Наступила полная тишина. [...]