Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

339. П. Г. ТЫЧИНЕ

Заспівали скрипки у душі моїй… [27]

П. Тычина
Они завладели всей юной душой, те скрипки и «солнечны очи», когда я сквозь тьму гайдамацкую шел и сердце терзали мне ночи… И вышел из ночи я к счастью. И Вас, учителя юности, встретил! Учиться послал меня батька Донбасс, как стихли бои на планете. Мы бились за солнце… Из сумрачных хат мы вышли, из мрака в подвале, когда под орудий кровавый раскат Вы красный рассвет воспевали. Вы статью — стремительным птицам сродни, в зеленых глазах — пламя света. Рвались Вы душою в те бурные дни, как это и должно поэту. Парите же вечно над ширью годов на крыльях мечты исполинской и пойте о счастье вишневых садов, Вы, гений земли украинской! 9 сентября 1960

27

Запели скрипки в моей душе (укр.). — Ред.

340. СТРУНЫ

Под солнцем перегрелся июльский день в огне, и убегают рельсы к далекой стороне… Там, где бродил я, юный, шумит, гремит Донбасс… Сердец и рельсов струны соединяют нас. Они летят сквозь ветви, как солнце в высоте… И нашей жизни ветер колеблет струны те. О, как он грозен в горе, когда идет война! И сердце эхом вторит тогда ему сполна. А нежным он бывает — и сердце в те часы, как георгин, играет алмазами росы… От счастья он взметнется в надзвездные края, когда тех струн коснется любимая моя. 1960

341. СОЛОВЬИ

Вновь голосу кукушки вторит эхо… А соловьи? На то они и соловьи, ведь им ничто не может быть помехой, так, как и вам, о песни вы мои! Я помню, как под грохот беспрестанный тяжелых пушек я шагал в строю… Вдруг песню соловьи в кустах как грянут про молодость далекую мою. И вспомнились мне… житницы… девчата… И в лунном свете те уста твои, что берегу в своем я сердце свято; а соловьи?.. О, песни вы мои! И нынче, если радуюсь я, если я болен или горем я объят, всегда моя душа светлеет в песне, о соловьи!.. Я ваш родимый брат. Я соловей, хоть в рощах не летаю за соловьихою, а по земле хожу и вечно песни распеваю, — о соловьи мои, вы братья мне, как нашу землю, вас я обожаю! 1960

342. «Как весной из почек рвется лист зеленый…»

Как весной из почек рвется лист зеленый, так из сердца песни рвутся что есть сил, чтоб тянуться к солнцу… Их во мне мильоны, а народ мой — солнце, с ним я душу слил. Вместе с ним встречал рассветы и закаты от цветущих весен и до седины, в нем мои надежды и любовь… Когда-то за него я юность нес в огонь войны. Всей душой я песни пел ему, родному, и сейчас пою их, как певал давно… Старому, седому, словно молодому, лишь его любить мне на земле дано. 1960

343. «Как будто в тучах кто, играя…»

Как будто в тучах кто, играя, кнутом захлопал — гром такой… И рельсы без конца и края, и шлак повсюду заводской. «Володя!» Кто меня там кличет? Чьих нежных губ дыханье пью?.. Я над Донцом иду в Лисичье, как будто в молодость мою… Я там любил смотреть на зори на фоне доменных огней. Я там в траве — в зеленом море — читал Шевченко с юных дней. И отвечали сердца струны его большим мечтам сполна. И был тогда я юным-юным, и кожа щек была нежна и бархатиста… Кари очи светили мне в пути огнем. Я сердцем чувствовал их ночью, я ими любовался днем. О, как те очи чаровали красой земной и неземной. Они меж звездами сияли и были каждый миг со мной. Там будка под горою где-то и рельсы, что горят огнем… Как часто мимо будки этой я шел в Лисичье над Донцом, чтоб лишь услышать милый голос, глубокий, ласковый такой, чтобы упавшей пряди волос поправить бережно рукой. Донец! Ты вот, передо мною течешь, а там — мое село… О, сколько милых лет с водою куда-то в дали утекло! Тут всё не так!.. С железной силой над шахтами ревут гудки. Но по тебе, как прежде было, в челнах шныряют рыбаки. Я слышу, как играют воды… Навек я этих мест певец! И лишь немного от завода ты отклонился, мой Донец. Стою в раздумье над тобою… Ты малость обмелел сейчас, но всё же сладкою водою еще ты поишь весь Донбасс. О мой Донец, я жив тобою, с тобой лечу я до высот… Тебе поить Донбасс водою, мне песнями — родной народ! 1960

344. НАД МОРЕМ

Я люблю тишину, когда море спокойно так дышит и во сне затихает до самого темного дна, когда осень кругом, а в полях наступило затишье — всё, что было у них, они отдали людям сполна. В море — даль, в поле — даль… И в единстве их сила, их великая мощь, как в единстве земли и воды. Вот стою я над морем… Оно в синей дымке застыло, а за мною Одесса — и камни ее, и сады. Вы, о камни, как сплав, что вулкана жерло извергало, чем так дороги мне вы, что в памяти вас я сберег?.. Здесь моя боевая, далекая юность шагала и качался мой штык — друг далеких и грозных дорог. Здесь юнец кареглазый свой путь начинал. Здесь ночами он набрасывал первые строки «Червонной зимы». Тут мои и Ковиньки шаги прозвучали, как и тысячи тысяч таких же, как мы. Мы взошли на хребты, что нам снились в боях беспрестанных, в бесконечных холодных снегах, и в горячих песках, и в кровавых, несущих погибель буранах, когда небо желанное меркло в глазах. За вершинами вновь поднимаются снежные горы и зовут нас… Над нами сияют вовсю небеса. И вдали, как всегда, багрянеют знамена «Авроры». Мы на горы взошли, чтоб бессмертья творить чудеса! 1960

345. Я ЗНАЮ СИЛУ СЛОВА

Я знаю силу слова — оно острей штыка, быстрее даже пули, не только ястребка. Оно лучей быстрее, в нем — чувств и дум полет. Для жизни вековечной оно идет в народ. Коль слово то — оружье, как день, что не остыл, коль в нем живет с любовью и ненависти пыл,— как пуля, золотое оружье то разит, коль ненависть в том слове любовь твоя растит. Оно с восходом мчится, и в нем живет напев любви к Отчизне нашей, к врагу священный гнев. Оружье счастья, слово, я жить с тобой привык! В любви — цветок ты словно, ты в ненависти — штык. <1960–1961>

346. «Жарища. Марево степное…»

Жарища. Марево степное. Даль голубого голубей.. От сильной жажды и от зноя раскрыл свой клювик воробей. Кричит над полем ворон в сини, речные заводи блестят. В болоте, словно на картине, спят стаи уток и утят. Всё спит. Былиночка любая. И светлый луч к ресницам льнет. И лишь душа моя живая никак в тревоге не уснет. Она в далеких днях блуждает. И вновь прощальных слез огнем ей небо юности сияет там, где Лисичье над Донцом; где поезда кричат за далью еще не выжженных степей и пахнет углем и печалью моих, давно прошедших, дней; там ветер камыши качает… И вижу я, как вдалеке волна спокойно заливает следы ребячьи на песке… 5 июня 1961