Стихотворения и поэмы
вернуться

Сосюра Владимир Николаевич
Шрифт:

264. «В опорках кожаных, в затянутой овчине…»

В опорках кожаных, в затянутой овчине, спокойно, как орел, глядел с утеса он на свой любимый край. И взор был ясный, синий… Его приветствовал ручьев веселый звон. И щебет певчих птиц. И лета ароматы. Гор верховинских высь. И туч далеких дым. Ему слова шептал о счастье лист крылатый, о счастье вольным быть и гордо-молодым. О том, что всё его: и пастбища, и горы, и города окрест, — хозяин он всему, что весь его народ, навек изгнавший тьму, как тот орел, что рвет крылом тугим просторы. Громада гордых гор — как золотой осколок, что алый сноп лучей в седую высь взметнул, и словно здесь Кремля сияет звездный полог, где высится сейчас в краю орлов гуцул. 1955

265. «Солнечный зайчик лежит на пороге…»

Солнечный зайчик лежит на пороге, то полыхнет, то померкнет в тревоге. Тучкою солнышко чуть затуманит — небо из синего сумрачным станет. Так и с тобой, моя светлая радость, ты весела — я забыл про усталость. Если же слезы в глазах засверкали, кажутся годом минуты печали. Только не долго туманишь ты взоры, вновь в них сверкают счастливые зори. Видно, затихла былая тревога, солнечный зайчик лежит у порога. 1955

266. «Копры и трубы, вижу я…»

Копры и трубы, вижу я, встречают утренним приветом. Земля донецкая моя всего милее в мире этом. Донец зеленый, сосен звон и ароматы мяты-руты, как золотого детства сон, мне не забыть ни на минуту. В душе картина та жива, и дороги воспоминанья, как песни первые слова, как трепет первого свиданья… Оттуда начинался я, где гул цехов зимой и летом. Земля донецкая моя, ты всех дороже в мире этом. 1955

267. «Кто может солнце погасить…»

Кто может солнце погасить и сдвинуть шар земной с орбиты? Нельзя и нас остановить, в одну колонну крепко слитых! Мы сердцем к сердцу встали в строй, чтобы творить, вершить делами. Сыны мы эры золотой, мы — нашей светлой правды знамя! В пути, где нас весна страны уже приветствует цветами, мы волей партии сильны и стали все богатырями. С ней к счастью, в шуме урожая, идет советский человек, бессмертье Ленина сливая с бессмертьем партии навек. 1955

268. «Над Днепром журавлям Украину приветствовать снова»

Над Днепром журавлям Украину приветствовать снова, разливаться вокруг ароматам весенней земли. В эти дни я лечу сквозь метели и думой и словом… Где вы, где, журавли вы мои, журавли? И сады неустанно будут песней звенеть соловьиной, прямо к солнцу цветы лепестки приподнимут свои. Зеленеть будут снова Батыя гора и долины… Где вы, где, соловьи вы мои, соловьи? Так, как верят в весну на деревьях обмерзшие ветви и цветы, что еще не взошли и пока не видны, так и песни мои, что сияют в вишневом рассвете, моих дум и своей ожидают весны. 1955

269. «Тьму свет уничтожает…»

Тьму свет уничтожает, чтоб не было невзгод. Творят лишь те, кто знает и любит свой народ. А кто, как змеи, злобны, наш ненавидя свет, те творчески бесплодны, у них и жизни нет. Полны мы сил несметных, не тонем, не горим. Мы потому бессмертны, что сами жизнь творим. 1955

270. «Садом я блуждаю, тихою тропою…»

Садом я блуждаю, тихою тропою, и румяным вечер от заката стал. Яблоки поспели, виснут надо мною, помню, я о них у Рыльского читал. Был я юным-юным; огненной грозою руки миллионов гнев на штурм взметнул. Где-то на Подолье, в поле, перед боем я читал поэта под снарядный гул. Мы пошли в атаку под дождем железным, кровь багрила травы; не могу забыть, как в душе сияло ласково и нежно: «Тот расстаться может, кто умел любить». Те слова звучали в орудийном хоре и когда, прощаясь, руку ей сжимал. Те слова поэта в радости и в горе до седин сквозь годы нес, не забывал. Я иду, мелькает прошлое незримо… Где ты, моя юность, неба синий взгляд? Яблоки краснеют Рыльского Максима, надо мною виснут, жить и жить велят! 1955

271. «Та звездная ночь словно песня была…»

Та звездная ночь словно песня была, счастливые шли мы с тобою, где белые крылья свои занесла зима над Москвою-рекою. Искрилась панель в белоснежном цвету, склонялись деревья под снегом, и поезд метро, отстучав на мосту, под землю врывался с разбега. И новой, чудесной казалась земля: великого города стены, хрустальные звуки курантов Кремля, машин торопливых сирены, все башни и арки на нашем пути, всё милое счастье простое, — хотелось бы вечно с тобою идти той снежной минувшей зимою. И всё это вновь окрылило меня, хоть я не в разлуке с тобою. О, светлые звуки курантов Кремля в ту ночь над Москвою-рекою! 1955