— Не нужно объясняться. Не кори себя за то, что отыскала меня. Ты не первая.

Она ужасно рассердилась. Что этот клоун себе позволяет? Но, не выдержав, рассмеялась против своей воли.

— Я все время подбираю с тротуара чокнутых студентов, чтобы при случае пригласить их на завтрак.

Они сидели за маленьким столом. Марлена рассказывала о своей работе, о вечерней школе и упомянула, что разведена. Об Андреа она ничего не сказала.

А он объяснил, что как раз сейчас оказался в глубоком кризисе. Его подружка покинула его: она познакомилась с богатым типом и перебралась вместе с ним во Флориду. Тогда он занялся любовью с ее сестрой. Это продолжалось три дня. Она его измотала. Он совершенно обессилел. Но с ней у него тоже кончено, она просто дура набитая. Единственное, что его в данный момент интересует, — это его борьба за мир и разоружение.

Марлена молча слушала его разглагольствования. Никлас Шнайдер был на год младше ее, но казался ей совсем мальчишкой.

Никлас нравился ей. Он говорил с такой страстью, каштановые пряди падали ему на лоб. Глаза блестели.

— Нужно что-то делать, девочка, понимаешь? Семь тысяч единиц атомного оружия уже сейчас размещены на территории нашей страны, и это еще не конец…

Он настойчиво агитировал ее включиться в движение за мир.

Марлена слушала его не перебивая. Только когда он заказал третью порцию пива, она заговорила об Андреа и объяснила, что не имеет возможности даже малую толику своего времени жертвовать чему-либо, кроме профессии и ребенка.

— Ты не хотел бы прийти к нам в субботу? Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Можешь привести с собой подружку, — добавила она лицемерно.

Никлас улыбнулся, а потом совершенно неожиданно вдруг смутился:

— Хорошо. Я приду. Только один.

Они посмотрели друг другу в глаза. Боже мой! С кем она связывается? Студент, да еще такой горячий, что три дня не вылезал из кровати с женщиной! Раздающий политические листовки, участвующий в демонстрациях. Что она делает?

— Хочешь еще пива? А может быть, колы?

— Граппы, — сказала она. — Двойной. И за мой счет.

Когда Марлена позже вспоминала это лето, оно казалось ей самым прекрасным временем ее жизни. Она хорошо сдала все экзамены и передала свой аттестат доктору Бенде, чтобы он внес результаты в ее личное дело. Он поздравил ее, заглянул в самую глубину ее глаз: он действительно был убежден в том, что с того достопамятного вечера между ними завязалось особое взаимопонимание. Она печально посмотрела на него, как будто с трудом могла сдержаться, чтобы не броситься ему на шею. Потом Марлена поблагодарила Бенду за перевод Габи Шиллер в машбюро; там она может в полном покое, не нервируя Марлену, мечтать о своей беременности. Марлена же получила сотрудницу, которая была в ее полном подчинении.

Теперь она гораздо чаще виделась с Давидом Эриксоном. Он поручил ей заняться изучением текстовых систем и посещать для этого различные выставки и ярмарки. Она понимала, что ее предложения по компьютеризации издательства пришлись ему по душе. Марлена все еще испытывала восхищение перед этим человеком, но, к сожалению, за это время он женился на Кароле Винтерборн.

Между тем Марлена была влюблена. В Никласа. А может, в это лето, кто знает? Ах, что это было за лето! В те дни не думалось ни о прошлом, ни о будущем, важно было лишь настоящее. Хотелось любить людей и постичь самую суть вещей. Все было сегодня, сейчас и здесь. Огни уличных кафе сверкали и искрились, уходя высоко в небо. В Английском саду лебеди лениво клевали крошки. Свечи мерцали на прибрежных мостках, раскачивались на судах, вспыхивали в голове — множество свечей, как в Рождество. Наконец она забыла о Бернхарде, его злобное лицо ушло из ее снов; она забыла о той злополучной поездке в Зальцбург, о комнате, где пахло холодным дымом, забыла о своем ощущении леденящей пустоты. Можно было просто сидеть на траве и любоваться Никласом, играющим с Андреа. Он вешал девочке на уши вишенки, надевал на нее свою футболку, учил плавать куклу.

Рядом с Никласом волшебным образом исчезали все ее проблемы. Ей не на что купить дочери летние вещи? Никлас мчался в супермаркет и покупал Андреа льняные брючки и цветные кроссовки, о которых она так давно мечтала. Марлена боялась посещений Бернхарда и чувствовала себя уличной девкой от его презрительного молчания или агрессивных пошлых вопросов. Никлас одолжил у друга темный костюм, повязал галстук, представился юридическим советником фрау Шуберт и произвел на Бернхарда такое впечатление, что он оставил Марлену в покое. И ее страхи перед экзаменами он развеял с веселой улыбкой. Он зубрил вместе с ней все экономические предметы, пичкал ее кальцием и витаминами, будто был личным врачом, занимался домашними делами и уходил с Андреа гулять, когда ей надо было заниматься.

Занимался домашними делами! Когда Никлас в первый раз выступил в роли домохозяйки, когда ей осталось только усесться за накрытый стол, она вообразила, что находится в раю. Марлена была Евой, возвратившейся после штурма жизненных высот. Адам, нагой, сексуальный, стоит у плиты — это сам змий-искуситель манит ее тарелкой спагетти с соусом. И она позволила себя соблазнить, она совершила грехопадение в тот же вечер, с привкусом свежего базилика на губах. Ни одна из его политических идей, ни одно другое достоинство не убедили ее так, как эта тарелка с макаронами и грибным соусом, как тот факт, что он не считает домашние дела исключительной обязанностью женщины.

Когда Марлена сказала ему об этом, он посмотрел на нее, как на редкое насекомое, какого еще не было в его коллекции.

— Многие молодые люди считают абсолютно нормальным делить домашние дела с женщиной. При этом у меня к женщине свои требования…

— Какие? — с замиранием сердца спросила Марлена.

— Во-первых, женщина должна иметь специальность и работать. Потому что в браке или при других достаточно близких отношениях я не собираюсь в одиночку содержать семью и отвечать за нее. Во-вторых, я хочу только одного ребенка, чтобы первое требование не стало фикцией. А в-третьих, мужчина и женщина должны так организовать домашнюю работу, чтобы у каждого были свои твердые обязанности, которые обусловлены не разницей полов, а целесообразностью.