— Неужели у тебя нет гордости?

— Будет, и сколько угодно, когда я с ним покончу.

— Но что конкретно ты собираешься делать?

— У меня есть его письмо ко мне.

Он написал его, сидя в ярком лунном свете на сицилианской веранде летнего коттеджа. Рядом что-то бубнила жена, шумели непослушные дети. Ночь пробудила в нем тоску, кровь забурлила, сладкие мечты сменились сильным возбуждением — и он схватился за перо. О, что это было за письмо! Мягкие округлости ее бедер он сравнивал с холмами, спускающимися к морю, ее грудь — с виноградником, опьяняющим его вкусом и ароматом…

Иоганна отчаянным движением опрокинула стакан:

— Прозит! За написанное слово! Что написано пером, не вырубить топором! — провозгласила она.

Осенью, когда канцлеру Шмидту был выражен вотум недоверия и коалиция разрушилась, Марлена целые ночи просиживала с Никласом и его друзьями. Все встречи проходили по одной и той же схеме. Сначала сплетничали об университете и застывших профессорских мозгах, потом — о равнодушном благополучном обществе, а затем принимались перемывать косточки политикам.

Марлена восхищалась Никласом. Она была воспитана в реалистичном духе, да и сама по себе, будучи женщиной практического плана, любила людей с идеями и фантазиями. Когда Никлас, подавшись вперед, смахивая со лба непокорные каштановые пряди, говорил о необходимости перестройки общества, она чувствовала, как высвобождается из своего затхлого, обывательского мирка, из узколобой реальности. Она всегда соглашалась с Никласом, хотя частенько и не понимала его.

Никлас жил в маленькой комнате в центре города, но проводил большую часть времени у Марлены. Иногда, когда Марлена ставила тарелки с ужином на стол или Андреа весело болтала с ним, он как-то уходил в себя, и, казалось, умиротворение снисходило на него при виде этой семейной сцены.

Однажды утром, когда они проснулись на узкой кушетке Марлены, Никлас сказал:

— Как ты отнесешься к предложению выйти за меня замуж?

Марлена захихикала:

— Что за шутки? — Она положила голову на его грудь. Марлена любила его тело, ей нравилось заниматься с ним любовью, в нем не было ничего, отталкивающего ее. — Я больше никогда не выйду замуж, Никлас, и ты знаешь это.

— Ты находишь это справедливым?

Марлена удивленно подняла голову и села:

— А при чем тут справедливость?

— Ты была уже один раз замужем, а я еще не был женат.

Она озадаченно вглядывалась в него, однако он явно не шутил.

Марлена принялась объяснять ему, что никогда в жизни не согласится больше оказаться в зависимости от кого-либо. А брак — это всегда зависимость, даже если ты работаешь и имеешь собственные деньги. Возможно, тогда это не давит материально, но уж эмоционально — в любом случае. Супруги то и дело путают свидетельство о браке с правом на пожизненное и безраздельное владение своей половиной.

— А как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь без брака?

— Когда ты станешь референтом и будешь чуть больше зарабатывать, мы могли бы жить вместе и снять квартиру побольше. Но жениться — нет.

— Ага. Значит, если мы станем жить в одной квартире нерасписанными, ты не ощутишь эмоционального давления?

— Не надо будет думать о разводе, если у нас что-то не склеится. Я буду чувствовать себя свободной и ходить, когда хочу и куда хочу.

— Ты сможешь так поступать и став моей женой.

— Зачем же тогда тебе жениться?

— Потому что мне кажется прекрасной сама мысль жениться на тебе. — Он улыбнулся ей ласково и почти испуганно.

Она нежно провела ладонью по лицу Никласа и показалась себе старушкой, утешающей юного, неопытного сына.

— Когда люди женаты, отношение мужчины к женщине меняется чисто инстинктивно. А я боюсь этого.

Он вскочил с кровати, подошел к столу и взял фломастер. Потом вернулся обратно к кушетке.

— Через год в этот день мы будем женаты. Спорим?

Никлас нарисовал на стене большое красное сердце, перечеркнул его стрелой и поставил под ней дату.

— Ставлю десять бутылок шампанского, — сказал он.

— На Востоке за такую, как я, просили бы по меньшей мере десять верблюдов.

— Шампанское лучше пахнет. — Никлас хлопнул ее по заду и придвинулся так близко к ее лицу, что их носы почти соприкоснулись. — Я был бы счастлив иметь семью, — прошептал он, и Марлена вдруг подумала, что вполне может проиграть пари.