Мы достигли березки, за ней начинался густой кустарник. Настенька карабкалась по склону впереди, а я как бы прикрывал ее, оберегал, часто останавливаясь и оглядываясь. Ведра с грибами мы тоже оставили под березой — не до них.

Наконец пробились сквозь кустарник и там, среди крупных валунов, среди медноствольных корявых сосен, остановились, тяжело дыша

— Учитель, что это за объекты? Что им надо?

— Я ж говорю, сынок, им надо именно вас.

— Так это что, похоже на охоту?

— Похоже.

— Нам надо бежать?

— Но без паники. Я выведу вас. Теперь возьмите левее, вдоль склона.

Настенька, естественно, не знала о нашем диалоге. Она просто чувствовала опасность и подчинялась мне.

— Вперед, братишка?

— Вперед и только вперед!

— Я вот думаю, что бы еще такое оставить для облегчения? Может, Славик, оставишь меня? Как те ведра с грибами?

— Держись следом и не рассуждай.

— То есть надо помолчать, да? Ты мне все потом объяснишь, братец?

— Вот именно!

— Не пойму, почему мы убегаем от этих тарелочек, почему прячемся? Я почти уверена, они ищут контакта с нами. А мы? Мы, как самые последние неразумные дикари.

— Именно так. Ты права, Настенька, они ищут прямого контакта с нами, чтобы причинить зло.

— О’Джан, что дальше? Опасность не миновала?

— Продолжайте следовать прямо. Да порасторопнее, порасторопнее, дети, вам сколько лет?!

— Они отстали, О’Джан?

— Они кружат на месте и, кажется, весьма озабоченны.

— А ты не можешь их прогнать… как-то отпугнуть, Учитель?

— Могу. И очень легко. Но этого делать не следует.

— Почему?

— Они станут еще агрессивнее.

— Так что же делать?

— Трансформировать их энергию агрессивности в иную.

— Можно узнать, в какую. Учитель?

— Ну, например, в энергию озабоченности… Посмотрите — они потеряли ориентацию в пространстве, а это неприятная вещь.

Минут через десять мы сделали очередной привал. Первоначальные опасения, страх, нервозность давно прошли. Оставалось одно любопытство.

— Учитель, кто они? Кто эта существа на Тарелках?

— Тебе не терпится узнать, сынок? Ну хорошо, удовлетворю твое любопытство; они — сроновцы.

— То есть инопланетяне?

— Вовсе нет. Свои, земные. Представители демонической цивилизации, которая в недрах Земли.

— Разве цивилизация может быть демонической, О’Джан?

— Вполне. Цивилизация — это еще не мерило эволюционного развития. Кстати, технически сро-новцы далеко опередили землян. Но у них нет души, вот беда. Вместо души у каждого сроновца огромное персональное Эго.

— Они живут под землей?

— Да, это их среда обитания.

— Но могут появляться и на поверхности?

— В этом ты только что убедился, сынок.

— Они охотились за нами… Зачем мы им?

— Не люди им нужны сами по себе, а человеческая эктоплазма.

— Для чего?

— Для “Шаровой Молнии”.

— Что это такое, О’Джан?

— Модное биооружие для борьбы со Святой Иерархией.

— Но ведь человек без эктоплазмы — ничто, труп.

— Это их интересует меньше всего.

— Потому что не имеют души?

— Именно так, сынок. Потому что у каждого из них вместо души огромное лохматое Эго.

Я очнулся, вернулся к действительности оттого, что Настенька дергала меня за рукав.

— Послушай, братец, перестань витать в облаках. Я тебе в третий раз повторяю: может, вернемся?

— Куда? За грибами? Нет, забудь, мы пойдем домой.

— Но это же глупо… И грибы пропадут.

— Я сбегаю за ними завтра. Может быть, сбегаю.

— Что значит, “может быть”? Что за секреты такие?

Ох, этот слабый пол. Пришлось вкратце передать разговоры с О’Джаном.

— Да, это серьезно, — согласилась она. — Кто бы мог подумать, что такие славные “тарелочки” столь кровожадны.

— Надо полагать, эти сроновцы уже наделали бед, ведь люди такие доверчивые.

— Доверчивые и любопытные, — добавила Настенька, помолчав. Затем запрокинула голову и прищурилась на солнце. — А вообще-то здорово, что у тебя такая прямая связь с Учителем.

— Погоди, у тебя тоже будет.

— Ты уверен, братец?