Несмотря на то, что действие наркотиков постепенно слабело, а страх, соответственно, усиливался, я твердо решил, как мне поступить в понедельник. Всю ночь меня бил озноб и сотрясала лихорадка. Я лежал, уставившись на облупленный потолок, и не сомкнул глаз, даже когда явилась Ясмин, которая сразу рухнула рядом и забылась пьяным сном. В воскресенье, когда она опять готовилась идти к Френчи, я выкарабкался из постели и, не одеваясь, встал у нее за спиной. Ясмин, хмурясь и гримасничая, подкрашивала глаза, нанося на веки дорогой грим, купленный в одном из магазинов для богатых шлюх в респектабельном квартале. Она не хотела пользоваться базарной дешевкой; можно подумать, в их баре, где вечно царит полумрак, кто-то заметит разницу! Точно такую же косметику продают в здешних лавчонках, но Ясмин платила раз в десять дороже на другом конце города. Моя красавица хотела выглядеть сногсшибательной на сцене, хотя какой дурак будет рассматривать ее лицо! Она накладывала сложный узор голубых и зеленых линий под тонкими, подрисованными бровями. Потом приступила к самой трудной и деликатной задаче — стала наклеивать по одной изящные, сверкающие золотом блестки.

— Ложись пораньше, — скомандовала она важно.

— Почему? — спросил я с невинным видом.

— Потому что завтра у тебя трудный и ответственный день.

Я пожал плечами.

— Твои мозги, Марид. Забыл?

— Нет, свои мозги я нигде не забыл. А что? По-моему, они в порядке. И ничего менять я не собираюсь.

— Тебе должны вставить розетку! Может, тогда твоя башка хоть на что-то пригодится! — Она повернулась ко мне, как разъяренная орлица, защищающая птенцов.

— Кажется, в последний раз, когда мы это обсуждали, я отказался, — парировал я спокойно.

Ясмин в ярости схватила синюю сумку, где держала пижаму, зубную щетку и прочее барахло.

— Ну хорошо, сукин сын, кафир, сын неверной шлюхи! — взвизгнула она. — Проклятие на твою голову и на головы твоих предков!

Никогда не думал, что одна женщина, уходя, способна поднять столько шума; вдобавок она напоследок оглушительно хлопнула дверью. Наступила полная тишина. Наконец-то я могу размышлять без помех. Только вот о чем? Я прошелся по комнате, убрал в шкаф рубашку, ногой отшвырнул какие-то валявшиеся на полу тряпки, потом пинком отфутболил их на прежнее место. Забрался в кровать. Увы, я столько провалялся под одеялом, что теперь, вместо того, чтобы расслабиться, маялся от отупляющей неподвижности. Но больше делать нечего… Темнота, словно черный кот, осторожно подкрадывалась ближе и ближе. Наблюдать, как ночь постепенно сменяет день — тоже небольшое удовольствие.

Боль стихла; улеглась вызванная чрезмерной дозой наркотиков паника. Ясмин исчезла. Деньги — тоже. Вокруг царил покой. Мир и покой, черт бы их побрал!

Отвлекшись от тревог и забот, от всей суетливой дребедени, которая так долго камнем висела на душе, я сделал одно небольшое, но очень важное открытие. Настоящее интуитивное озарение! Можно поздравить себя с впечатляющим результатом. Человек, нацепивший модик Бонда, предпочитал использовать «Беретту», а не «Вальтер-ППК». Мысль о герое Флеминга вызвала цепную реакцию в моем рассудке, и в результате прояснилось значение детали, которая накрепко застряла в голове и не давала покоя уже несколько дней. Я вспомнил последний визит к Оккингу, его подчеркнуто прохладное отношение и к моим теориям, и к предложению Фридландер-Бея. На первый взгляд, в его поведении нет ничего необычного: лейтенант очень не любит, когда лезут в его дела, даже если ему действительно помогают. Но сейчас важны не особенности характера моего давнего знакомого-фараона, а то, что я увидел на столе в его кабинете.

На одном из конвертов значилось: «Юниверсал Экспортс». Изнывая от скуки в ожидании прихода Оккинга, я пытался угадать, кто хозяин фирмы (например, Сейполт), получал ли когда-нибудь от нее товар Хассан-Шиит. Но у компании настолько обычное и распространенное наименование, что у нее, наверное, не меньше тысячи «однофамильцев». А если Оккинг просто-напросто отправил заказ на плетеную мебель для загородного домика, где ублажал гостей жареным на углях мясом?

Именно потрясающая ординарность названия заставила М. (таинственного начальника отдела МИ-5, которому подчинялся Джеймс Бонд в романах Флеминга) выбрать его как прикрытие для своей организации. Я никогда бы не обратил внимания на подобную надпись, если бы не упоминание в книгах о приключениях агента 007. А вдруг это шифр, обозначающий модика-убийцу? Эх, жаль, что я не запомнил адрес…

Да, кстати… Я подскочил, охваченный новым приступом вдохновения. Если в моих дедуктивных изысканиях есть хотя бы зерно истины, то почему конверт лежал в ящике для исходящих документов? Ладно, не стоит слишком сильно волноваться и прыгать, как кузнечик на раскаленной сковороде. Наверняка, я ищу мед там, где не водятся пчелы. И все же мне стало по-настоящему жутко; такое чувство, что меня, помимо воли, заманили в извилистый лабиринт, где за каждым поворотом таится смерть.

Пора действовать. Из отпущенных мне трех дней два с половиной я провел, валяясь в постели, словно паралитик, закутавшись в провонявшиеся, рваные простыни. Надо поскорее встать, иначе я не избавлюсь от страха и оцепенения. У меня осталось девяносто киамов; на них можно купить приличное снотворное и хоть немного выспаться.

Я накинул галабийю (которая уже потеряла девственную белизну), надел на ноги сандалии, на голову — войлочную шапочку либду, взял сумку и быстро спустился по лестнице. Страшно захотелось съесть хоть парочку таблеток. Захотелось так, что просто невмоготу. Невероятно! Я провел три ужасных дня и три страшных ночи, обливаясь потом, стараясь вывести из организма дрянь, которой наглотался сверх всякой меры — и уже не терпится достать новую отраву. Я мысленно нацарапал записку о том, что надо быть осторожнее, не перебарщивать с наркотиками, скомкал выдуманную бумажку и бросил в воображаемую мусорную корзину.

Оказалось, что вожделенные пилюльки достать не очень-то легко. Чирига сказала, что у нее сегодня ничего нет, но в утешение предложила бесплатную выпивку. Я потягивал ее фирменную отраву — тэнде, а она рассказывала, как трудно ей управляться с новой девицей, а потом призналась, что до сих пор держит нетронутым (специально для меня!) новый модик Хони Пилар. У меня перед глазами сразу возникла объемная реклама, которая демонстрировалась у магазина старухи Лайлы.

— Чири, я только что перенес грипп или какую-то другую пакость, но обещаю, что на следующей неделе мы поужинаем вместе. А потом, иншалла, обновим твой модик.