— Отпустите его, — скомандовал Оккинг. Он тоже тяжело дышал.

— Лейтенант, — возразил один из его людей, — если…

— Я сказал, отпустить!

Они молча повиновались. Я поднялся на ноги и наблюдал, как они неохотно убрали свои стальные игрушки и направились к выходу, недовольно бормоча что-то. Оккинг дождался, пока последний из них вышел за порог, затем медленно закрыл дверь, провел рукой по волосам и вернулся к столу. Он тянул время, чтобы успокоиться: лейтенанту не хотелось начинать разговор, пока он не возьмет себя в руки. Наконец, опустившись в свое вращающееся кресло, он обратился ко мне.

— В чем дело?

Ни насмешки, ни сарказма, ни скрытой угрозы в голосе. Для меня закончилось время неопределенности и метаний; для Оккинга безвозвратно ушли дни, когда он самозабвенно играл роль снисходительно-презрительного профессионала.

Я положил послание перед ним. Присев на жесткий пластмассовый стул, терпеливо ждал реакции.

Внимательно изучив записку, Оккинг закрыл глаза, устало потер веки:

— Господи.

— Кем бы ни был наш «Джеймс Бонд», он сменил модик. Тут написано: если как следует подумаю, догадаюсь, кто он теперь. Мне ничего не приходит в голову.

Оккинг уставился на стену, восстанавливая в памяти подробности убийства Селимы. У него отвисла челюсть, глаза широко раскрылись; он снова простонал:

— Боже мой!

— Ну?

— Тебе что-нибудь говорит имя «Ксаргис Мохадхил Хан»?

Где-то слышал, только в связи с чем? Не помню. Но могу сказать заранее — парень мне не понравится.

— Расскажи о нем.

— Лет пятнадцать назад он наделал немало шума. Этот психопат провозгласил себя новым пророком то ли в Ассаме, то ли в Сиккиме, то ли еще где-то на востоке. Сказал, что к нему спустился сияющий голубой металлический ангел, и одарил откровением и священными заветами, основной из которых гласил: новоявленный посланец Аллаха должен начать джихад против белых женщин, уничтожая всех, кого встретит, а заодно отправлять на тот свет каждого, кто станет у него на пути. Он хвастался, что прикончил две или три сотни человек, включая детей, прежде чем его остановили. Перед казнью, сидя в тюрьме, он убил еще четверых. Парню нравилось вырезать различные части тела и приносить в жертву ангелу. Определенные органы для каждого дня недели, фазы луны, или что-то в таком роде.

Воцарилась напряженная тишина.

— Как Хан, он гораздо опаснее, — заключил я.

Оккинг мрачно кивнул.

— По сравнению с ним будайинские головорезы кажутся компанией невинных сорванцов типа Тома и Джерри.

Я закрыл глаза, чувствуя собственную беспомощность.

— Надо выяснить: он просто чокнутый или работает на кого-то?

Лейтенант созерцал стену за моей спиной и напряженно размышлял. В правой руке он вертел дешевую бронзовую статуэтку русалки, украшавшую стол. Наконец перевел взгляд на меня и вполголоса произнес:

— Насчет этого я могу тебя просветить.

— Я с самого начала не сомневался, что ты что-то недоговариваешь. Ты знал, кто стоит за Бондом, ставшим Ханом. Знал, что я прав насчет политической подоплеки, верно?

— Послушай, давай отложим раздачу орденов на потом? Сейчас нет времени.

— Выкладывай-ка лучше свою историю. Если Фридландер-Бею донесут, что ты утаивал от него сведения, ты полетишь с работы прежде, чем успеешь покаяться.

— Не уверен, но испытывать судьбу не собираюсь.

— Ну хорошо; ты скажешь наконец, кто хозяин Бонда?

Лейтенант отвернулся. Когда снова взглянул на меня, лицо его было искажено, словно от физической боли.

— Он работал на меня, Одран.

Честно говоря, такого я не ожидал; не знал, как отреагировать, и промолчал.

— Ты наткнулся на нечто гораздо более масштабное, чем просто серия убийств. Полагаю, ты уже догадался, однако понятия не имеешь, насколько серьезная сложилась ситуация. Ладно. Я получал деньги от одного европейского правительства за то, что взялся найти субъекта, сбежавшего оттуда в наш город. Он дожидался своей очереди управлять страной. Определенные политические силы желали от него избавиться. Люди, которым помогал я, хотели его отыскать и вернуть живым и здоровым на родину. Тебе ни к чему знать подробности интриги; я излагаю дело в общих чертах. Я нанял Джеймса Бонда, чтобы он нашел пропавшего человека и помешал противнику его устранить.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Трудно усвоить такое количество информации в один присест: можно заработать острое несварение мозга.

— Ноль-ноль-семь убил Богатырева. Затем Деви. А после того, как превратился в Ксаргис Хана, Селиму. Значит, я с самого начала не ошибался — русского пришили не просто так. Его смерть вовсе не нелепая случайность, как ты, Папа, и остальные упорно пытались внушить нам. Вот почему ты не очень-то ревностно вел расследование. Ты с самого начала знал, кто преступник.

— Если бы так, Одран. — Оккинг выглядел невероятно уставшим, почти изможденным. — Я не имею ни малейшего понятия, кто работает на другую сторону. У меня хватает улик: одинаковые следы — кровоподтеки, отпечатки ладоней и пальцев на телах, довольно полные данные о габаритах и весе неизвестного. В общем, масса мелких деталей. Но я не знаю, кто он, и это меня пугает.

— Да ну? Тогда ты просто образец смелости! Мы в квартале неделями не высовываем носа из-под одеяла, молясь о том, чтобы нож маньяка располосовал кого-то другого, а тебе просто немного не по себе… Чего же ты боишься, Оккинг?