— Тогда где же они?

Фассет глянул на журналиста и коротко ответил:

— Скорее всего, остановились где-то под другим именем. Мы знаем, что они в районе Нью-Йорка. И обнаружим их.

— Тогда это может быть делом рук Остерманов.

— Может быть. Вам бы лучше вернуться. И не беспокойтесь. Тут у нас целая армия.

Таннер посмотрел на заросли, в которых был убит человек Фассета. Его передернуло. Таннер испытал потрясение, поняв, как близка была смерть. Кивнув джи-менам, он двинулся к дому, испытывая тошнотную пустоту внутри.

— Это правда относительно Тремьяна? — тихо спросил Дженкинс. — Он в городе?

— Да. Он основательно надрался и снял номер в «Билтморе».

— Кто-нибудь проверял его местонахождение сегодня вечером?

Фассет отвел взгляд от Таннера, входившего в дом. Он посмотрел на Дженкинса:

— Да, но раньше. Наш человек сообщил, что он вошел — точнее, вполз в свой номер вскоре после полуночи. Мы велели агенту не маячить и снова проверить Тремьяна часам к семи. А что тебя волнует?

— Я и сам еще не знаю. Не уверен. Все прояснится, когда мы уточним ситуацию с Кардоне.

— Мы это уже сделали. Он дома.

— Мы считаем так, потому что пока у нас нет оснований предполагать что-то иное.

— Ты бы объяснил.

— У Кардоне были гости к обеду. Три пары. Они все вместе сели в машину с нью-йоркским номером. Наблюдение сообщило нам, что гости спешно уехали в 12.30… Вот я и думаю — а что если Кардоне был в машине? Ведь было темно. И он мог там оказаться.

— Давай проверим. И того, и другого. С «Билтмором» проблем не будет. И попросим, чтобы Да Винчи позвонил Кардоне еще разок.

Спустя восемнадцать минут оба джи-мена сидели на переднем сиденье автомобиля, припаркованного в нескольких сотнях ярдов от дома Таннера, ниже по дороге. Рация работала четко и ясно:

— Поступила информация, мистер Фассет. Только что звонил Да Винчи. Миссис Кардоне сказала, что муж не очень хорошо себя чувствует; он спит в комнате для гостей, и будить его не будут. И сразу же прервала разговор. Проверен и «Билтмор». В номере 1021 никого нет. Тремьян даже не ложился в постель.

— Спасибо, Нью-Йорк, — сказал Фассет, прежде чем отключиться. Он посмотрел на Дженкинса: — Можете ли вы представить себе, что такой человек, как Кардоне, отказался бы подойти к телефону в половине пятого утра, когда звонит Да Винчи?

— Кардоне нет на месте.

— Как и Тремьяна.

Фассет сказал Таннеру, что в четверг тот должен быть дома. И дело не в том, что нужно бы испросить разрешения отлучиться — он и сам не хотел покидать дом. Фассет сказал, что утром с ним свяжется. И тогда окончательно сложится план по защите семьи Таннера.

Журналист натянул старые военные брюки цвета хаки и спортивную рубашку, обул теннисные туфли. На кухне взглянул на часы: без двадцати семь. Дети встанут не раньше, чем через полтора часа. Элис, к счастью, может поспать до половины десятого или десяти.

Таннер попытался представить, сколько человек притаилось у дома. Фассет сказал, что вокруг целая армия, но что толку, если «Омега» решит его убить? Чем помогла эта армия тому джи-мену в зарослях в полчетвертого утра? Слишком много возможностей. Слишком много лазеек. Теперь-то Фассет должен это понять. Все зашло слишком далеко. Если эта абсурдная ситуация в самом деле реальна, если Остерманы, Кардоне и Тремьяны и вправду — часть «Омеги», он просто не сможет встретить их у дверей как ни в чем не бывало. Это абсурд!

Он тихо вышел из дома. Дошел до леса, прежде чем увидел кого-то. Он искал Фассета.

— Доброе утро, — это был Дженкинс, с синими кругами под глазами. Он сидел на земле за кустами, как раз на краю леса. Из дома и даже от бассейна его не было видно.

— Привет. Вам поспать так и не довелось?

— Я сменяюсь в восемь. Это не важно. Как вы? У вас утомленный вид.

— Послушайте, я хотел бы увидеться с Фассетом. Хотелось переговорить с ним до того, как он составит свой план.

Полицейский посмотрел на наручные часы:

— Он собирался звонить вам после того, как мы сообщим, что вы встали. Не думаю, что он ожидает вашего появления так рано. Хотя, может, это и к лучшему. Секундочку, — Дженкинс сделал несколько шагов в чащу и вернулся с рацией в брезентовом футляре: — Двинулись. Мы подъедем к нему.

— Почему он не может прибыть сюда?

— Расслабьтесь. Никто не может приблизиться к вашему дому. Пошли. Вы сами увидите.

Дженкинс закинул рацию на ремне через плечо и повел Таннера по свежепротоптанной в его владениях тропке. Каждые тридцать или сорок футов им встречались люди, присевшие на колени, лежащие и сидящие, которые, оставаясь невидимыми, не спускали глаз с его дома. Вооруженные до зубов. Дженкинс связался по рации с патрулем с восточной стороны: