Шалимов поднялся и вышел навстречу элегантной молодой рыжеватой женщине, которая, улыбаясь, вошла в кабинет и удивленно воскликнул:

— Ба, кого я вижу, — Марина!

— Так точно, агент АНБ Морган, к вашим услугам, — и гостья шутливо попыталась щелкнуть высоченными каблуками своих туфель отГуччи.

— О, а синяка уже нет, а, может, его и не было? — генерал усадил гостью в удобное кресло, сам расположился напротив, — чай, кофе?

— Кофе, пожалуйста, а фингал, как говорят в Одессе, таки был, но современная медицина справляется с этим быстро.

— Итак, Мари или можно вас называть, по-прежнему, Мариной, я вас слушаю.

— Конечно, называйте Мариной, а я вас, если не возражаете, — Федор Ивановичем, — после утвердительного кивка женщина продолжила, — несколько лет назад наша служба столкнулась с признаками активной деятельности некой организации, принадлежность и цели которой нам и до сих пор не совсем ясны. Причем, ее интересы и сфера деятельности простирается, практически, на все страны мира. Сначала предположили, что имеем дело с какой-то международной террористической структурой, но все оказалось не так просто. Было установлено наблюдение за некоторыми подозрительными лицами, один из которых (Григорьефф, — полувопросительно — полуутвердительно заметил генерал), — да, именно он, — отправился в Одессу и возглавил производственное объединение, выпускающее, как нам удалось выяснить, продукцию непонятного назначения. Я была направлена руководством туда же с целью прояснить ситуацию. Там познакомилась с Виктором Строковым, который через некоторое время был назначен главным конструктором предприятия. Нам удалось выяснить, что его квартира стала объектом несанкционированного проникновения со стороны доверенных лиц Григорьеффа, прибывших с ним из Штатов. Мы также определили, что Строкова-младшего используют «втемную». Ну, а потом началось что-то непонятное, — на Виктора было организовано покушение, заодно и я пострадала.

— Уважаемая Марина, откровенно говоря, увидев вас в первый раз, я заподозрил, что вы каким-то образом причастны к этим событиям и спустя пару дней мы установили, что вы являетесь офицером одной из американских разведслужб и, кроме того, коренной одесситкой, в младенческом возрасте эмигрировавшей с родителями в США. И фамилия ваша вовсе не Морган, а Мандельштам, — Шалимов рассмеялся, увидев растерянно-удивленное выражение лица женщины, — помогла ваша фотография.

— И когда же вы меня успели сфотографировать?

— О, вовсе не я, Андрей Петрович любезно передал нам копию видеозаписи, запечатлевшей ваш визит в его дом.

— Вы что, заподозрили меня в инсценировке покушения на Виктора?

— На каком-то этапе, — да. Но, после тщательного анализа от предположения отказались, как от абсурдного. Вы, ведь, не хотите причинить вред Строкову? — и генерал улыбнулся, заметив, как покраснела Марина.

— Конечно же, нет. Задача состояла в более глубокой разработке Григорьеффа, в том числе и с помощью Виктора. Но, события развивались стремительно в непонятном для нас направлении. Правда, некоторые зацепки все же есть. Я уполномочена своим руководством сообщить, что нами выявлена некоторая тенденция в подборе этой организацией большинства своих функционалов.

— И? — Шалимов не смог скрыть своей заинтересованности.

— И Григорьефф, и его предполагаемый шеф, и еще целый ряд тесно связанных с ними людей различных профессий, но все не старше 34 лет, во всяком случае, в США появились на свет не совсем традиционным путем.

— Ну, вы даете! — генерал не смог скрыть иронии, — что, их аист принес, или в капусте нашли?

— Я понимаю ваши сомнения и даже иронию. Но, наши мощные компьютеры по специальным программам нашли одну странную закономерность, — все они зачаты с помощью метода экстракорполярного оплодотворения. Кроме того, за последние годы нами выявлены многочисленные попытки несанкционированного вскрытия баз данных медицинских учреждений, занимающихся этой проблемой, и причем, не только в США. Нет-нет, по России и другим постсоветским республикам у нас таких данных нет. Знаем только, что эта методика у вас развита значительно меньше, чем на Западе.

— Так, минутку, извините, — Шалимов быстро подошел к своему рабочему столу и вполголоса произнес несколько фраз в интерком, затем вернулся в кресло и коротко бросил, — продолжайте, пожалуйста.

— Мы предполагали, что эта информация вас заинтересует. Мое руководство было просто ошеломлено. Кстати, вы можете уже не ждать возвращения Григорьеффа.

— О, вы уже его взяли?

— Да нет! Нам пока нечего предъявить ни ему, ни его предполагаемому шефу. Из Чикаго он вылетел в столицу Боливии Ла-Пас, и в аэропорту Эль-Альто наши «наружники» его потеряли. Предполагаем, что на одном из частных вертолетов Григорьефф улетел в глубину Анд. Ищем его следы. Уверены, что у вас под подозрением находится и некий Серецкий, мы засекли его контакты в Чикаго с теми же лицами, с которыми встречался и Григорьефф.

— Одну минуту, — генерал взял из рук бесшумно появившегося адъютанта лист бумаги, быстро пробежал текст и, отпустив кивком подчиненного, обратился к Марине, — я удивлен, но Строков-старший подтверждает, что его тройня родилась в результате ЭКО. Кстати, Серецкий — тоже. Он уже в Москве, только что прилетел, в его поведении никаких изменений не отмечено, — вышел на работу.

— Сложность заключается, прежде всего, в том, что мы, несмотря на предпринятые усилия, не можем определить ни целей организации, ни причин подключения к ее деятельности преимущественно рожденных с помощью ЭКО. Именно поэтому мое руководство вышло на ваше, а мне предложено оказывать вам максимальное содействие в работе по этой проблеме. Думаю, что с прибытием Серецкого, который явно летал в Чикаго на инструктаж, его подчиненные активизируются.

— Ну, что же, давайте обсудим детали.

И Шалимов с Мариной приступили к анализу уже произошедших событий и планированию совместной деятельности. Уже прощаясь, женщина смущенно спросила:

— Федор Иванович, а как бы мне встретиться с Виктором, — вы его так спрятали, что боюсь, без вашей помощи я его не найду. Телефоны отключены, Андрей Петрович темнит, рассказывая что-то о длительной командировке, один только Стронг, который сейчас живет у него, доверяя мне, пытается что-то сказать, но собакам не дана, к сожалению, человеческая речь.