Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания
вернуться

Берестов Валентин Дмитриевич
Шрифт:

ПОСЛЕДНЯЯ БЕССОННИЦА

Казалось, я всегда с тобою был, И что ж? Зима, весна, начало лета… И мне уже пора набраться сил Для моего последнего сонета. Работая над ним, ночей не сплю, Чтобы не только горе в нем звучало. Чем кончить? Тем, что я еще люблю? Иль не кончать и все начать сначала? О нет, мне столько выстрадать пришлось, Чтоб увенчать любовь свою достойно. И вряд ли то, что дружбой началось, Вновь обернется дружбою спокойной. Все было, все прошло, все решено… И новая заря глядит в окно. 1949

«Я труд поэта позабыл…»

Я труд поэта позабыл Для жребия иного. Я в землю свой талант зарыл, В буквальном смысле слова. И где теперь его найти? В каких местах и странах? Быть может в двадцати пяти Раскопанных курганах? А, может, я зарыл его Послушною лопатой На том дворе, что Вечевой Был площадью когда-то? Где он? В песках ли Каракум? В амударьинской глине? Иль разметал его самум, Бушующий в пустыне? 1949

ОТПЛЫТИЕ

СТИХИ 1950–1957 гг.

«Не вини меня в непостоянстве…»

Не вини меня в непостоянстве И к спокойной жизни не зови. Стал я думать о дорогах странствий Раньше, чем о девичьей любви. От костров, походов и рыбалок И от детских затаенных дум Путь прямой к тропинке в диких скалах И пескам пустыни Каракум. 1950

В СЫПУЧИХ ПЕСКАХ

1
«Вступает, — молвят повара, — Весна в свои права, — На кухню привезли вчера Зеленые дрова!»
2
Единственный зеленый куст. Пески со всех сторон. Но сколько свежих вешних чувств В нас вызывает он. В песках сыпучих он возник И, чудо из чудес, Он заменяет нам цветник, И сад, и парк, и лес. 1950

ЧИГИРЬ

Слепой верблюд идет по кругу, Вращая деревянный вал. Бегут кувшины друг за другом, Льют воду в маленький канал. И с трех сторон сдавили поле Валы тяжелого песка. Слепой верблюд, слепая доля, Слепые, долгие века. Былого мира отголоски? Нет, он не только беды знал. Вода, журча, бежит в бороздки, И вслед машинам с крыши плоской Рукою мальчик помахал. И влажным блеском напоследок Нам с колеса сверкнул кувшин. Прощай, чигирь, почтенный предок Моторов наших и машин! 1950, 1968

В СЕРДЦЕ ПУСТЫНИ

Костер догорает, пора на покой. Созвездия светятся ярко. И вдруг из песков за сухою рекой Залаяла глухо овчарка. И слушая лай охранявшей стада Свирепой туркменской овчарки, Мы спали, как дома, как в детстве, когда Кладут под подушку подарки. 1950

СУХОЕ РУСЛО

Могучая река Катилась здесь когда-то. И до сих пор горька Земле ее утрата. Белеет кромкой льда Соленое болотце. И холодна вода Соленого колодца. 1952

ТАМАРИСК

Следами затканный бархан. Мышей песчаных писк. Сухое русло Даудан, Лиловый тамариск. Бросают тощие кусты Коротенькую тень. Но только пылью пахнешь ты, Пустынная сирень. Идти, брести в горячей мгле По выжженным местам И реку возвратить земле, И запахи — цветам. 1952

ИЗ ЭКСПЕДИЦИОННОГО ДНЕВНИКА

Контора. Почта. Магазин… Оазис для первопроходца У каракумского колодца. И вдруг: «Вас много, я один!» — Родимый голос раздается. Жара, пески, куда ни кинь, А он, злодей, и тут как дома. И, покорители пустынь, Сидим, покорно ждем приема. 1952

ПУД СОЛИ