Как ни расплывчат показался бы смысл этой переписки постороннему, для нас с Тиховым все было абсолютно ясно. О том, что, несмотря на «тайнопись», каждое SMS-сообщение сразу после прочтения подлежало обязательному удалению, мне не нужно было напоминать Тихову. Это стандартное правило оперативной работы, которое тайный посредник усваивает на первой же встрече. Большинство осведомителей его придерживаются. А в отношении Тихова это можно было гарантировать. Вероятно, так он меньше опасался нежелательных вопросов со стороны своих криминальных коллег. К тому же при его бурной активности на личном фронте загадочные сообщения в телефоне могли бы приводить к сценам ревности и необходимости искать оправдания. Профи решает проблему заранее, с помощью кнопки «удалить».

Через НО я передал точные координаты людей, на которых нужно было обратить особое внимание: «Предпоследний ряд и ряд перед ним». А затем началось ожидание, и длилось оно целую вечность.

– Как дела? – спросил НО, заглянув в половине одиннадцатого в мой кабинет.

– Идут, – ответил я.

Меня ничуть не беспокоило, что проверка шла так долго. Напротив. Возможно, нелегалов было больше, чем семь или девять человек? Может быть, полный автобус нелегалов? Я ошибался.

– Опять ничего, – объявил мне по телефону начальник оперотряда, когда часы показывали 12.08. По голосу было слышно, что он пребывает в сильном раздражении.

– Как ничего?

– Ничего – значит ничего. Полный порядок. Каждый паспорт и каждый документ мы проверили самым доскональным образом. Мы обшарили весь автобус сверху донизу. Собаки тоже ничего не нашли. Даже наркотиков ни крошки. Единственное, что мы имеем, – набитая голова водяного буйвола. Он относится к редким видам. Я тебе ее подарю, можешь повесить у себя в кабинете.

– Хм, – произнес я. Возникла одна из тех ситуаций, пережить которые бывает невероятно трудно. Я просто отказывался понимать происходящее.

– Теперь-то хоть перестанете нам названивать?!

– Конечно, пока не будем. И спасибо за поддержку.

Ответного «пожалуйста» я так и не услышал.

На девять часов следующего дня было назначено совещание. Я не чувствовал особого желания туда идти, потому что заранее знал, что меня ждет. Вместо того чтобы искать новые подходы к расследованию дела, будут искать виновного. Кто должен нести ответственность за этот конфуз? Почему результат был таким, а не другим? Кто неверно оценил ситуацию? Я и Сабина окажемся тут крайними, даже если НО попробует взять нас под защиту. Он и сам принадлежал к числу виноватых, дав нам добро на проведение операции. В глазах НУ это выглядело недопустимым для профессионала просчетом. А может быть, даже безответственностью?

В данном случае я бы легко смирился со статусом козла отпущения. Меня волновало другое. Как и раньше, я был убежден: «Тарелочка» – дело чрезвычайной важности. На обсуждении я намеревался всеми силами противодействовать тому, чтобы его сдали в архив ввиду неподтвердившихся подозрений. Я готовился к совещанию по-своему. По существу тут почти нечего было добавить. Мы с Сабиной постарались и задокументировали все безупречно. Сейчас меня больше интересовали движущие мотивы участников совещания. Почему мы ощущали такое сильное противодействие? Ведь обычно все шло нормально. Кто-то хотел избавиться от «Тарелочки»? Для кого это дело было как бельмо на глазу?

Конечно, для НУ, нашего начальника управления! Он уже раскачивался на подкидной доске, чтобы совершить прыжок в министерство, на место категории В3 [5] с соответствующим окладом. Встречный ветер дул оттуда? Красный ковер вместо подводных камней? Выше, быстрее, лучше, дальше… Под этими знаменами он когда-то отвоевал себе нынешнюю должность. «No risk no fun» [6] – девиз, который он никогда бы не произнес вслух, но который не раз демонстрировал нам на деле в первые годы своего пребывания на посту. То, что в секретной службе не приносит особого вреда, если человек хорошо знает свою работу, вряд ли впишется в деловой стиль министерства.

Какое-то чувство говорило мне, что его назойливые заклинания о достижении стопроцентного раскрытия расследуемых преступлений в последние месяцы объяснялись именно этими соображениями. Иначе он и раньше выдвигал бы повышение доли успешных расследований в качестве первоочередной задачи. Две безрезультатные полицейские проверки были для него равносильны поражению. Я был убежден, что НУ применит стратегию уклонения. От дел, которые ничего не приносят, лучше держаться подальше. Лучше, если какое-то время в министерство будут стекаться донесения исключительно позитивного характера. Рисковать не стоит, особенно когда в перспективе отчетливо вырисовывается В3. Вероятно, поэтому в своем критическом разборе он будет упорно настаивать на объективной нецелесообразности дальнейшего расследования, подчеркивать, что радеет только о деле. Тем самым он будет успокаивать себя и одновременно стараться отвлечь нас от нежелательных мыслей.

Но возникает вопрос: какое дело витает при этом перед его мысленным взором? «Тарелочка» или В3? От первого необходимо избавиться, прежде чем на белоснежной статистике появятся черные пятна. В данном случае время играло против нас. Если бы возможность получить категорию В3 возникла не сейчас, а, скажем, через год, он, наверное, проявил бы больше выдержки. А теперь он потребует полностью сконцентрироваться на завершении работы по «Маренде» и «Мерву». Ясно, что здесь мы соберем обильный урожай, и не только НУ сможет записать это в свой актив. ВП и П наверняка тоже заранее предвкушают торжественный прием в министерстве: «Вы замечательно поработали, господа».