Собственно в Индии у буддизма совершенно иные особенности: большая философичность, большая логичность, потому что в Индии буддизму приходилось выживать среди множества философий, которые достигли пика осмысленности. Чтобы выжить среди них, буддизм разрабатывал великие философии. Нагарджуна, Васубандху, Дхармакирти — эти философы славятся на весь мир своей логикой осмысления.

В Таиланде буддизм вовсе не философский — он набожный. В Японии он ни философичный, ни набожный, это чистая медитация. В Тибете он методологический. В Китае это не метод, не усилие, не действие.

Вся прелесть в том, что буддизм, перемешавшись с таким количеством различных философий, культур, точек зрения, все же сохраняет свои основные черты. Он не затерялся. У него немыслимая жизнеспособность. Он без борьбы приспосабливается к любой ситуации и медленно-медленно впитывает эту ситуацию.

В те дни, двадцать пять столетий назад, распространение по всему континенту тотально нового видения исключительно при помощи чистого разума и дискуссии было чудом. Ни один человек не был убит, ни один камень не был брошен. Все эти люди внесли свой вклад и сделали буддизм богаче.

Обычно такие религии, как христианство или мусульманство, боятся, что если они позволят кому-нибудь подойти слишком близко, то могут потерять свою индивидуальность. Буддизм никогда не боялся, и он никогда не терял свою индивидуальность.

Я был на буддистских конференциях, где присутствовали люди из Тибета, Японии, Шри-Ланки, Китая, Бирмы и других стран, и я убедился на собственном опыте: они все отличаются друг от друга, но они все связаны одной преданностью Гаутаме Будде. Это не вызывало разногласий и конфликтов.

И это была единственная конференция, а я присутствовал на многих конференциях разных других религий, — но в этой было что-то исключительное, потому что я представлял свой собственный опыт истолкования учений Будды. Их очень много, и они все разные, но, тем не менее, я привнес еще одно непохожее толкование.

Все слушали тихо, нежно, терпеливо и благодарили меня: «Мы не подозревали, что возможно еще такое толкование. Ты помог нам осознать еще одну сторону Будды. Двадцать пять столетий тысячи людей занимались толкованиями, но никогда не обращали на это внимания».

Один из буддистских лидеров, Бхадант Ананд Каушальяян, сказал мне: «Все, что ты говоришь, звучит правильно. Истории, которые ты рассказываешь о Гаутаме Будде, кажутся абсолютно правдивыми, но я искал в писаниях — всю свою жизнь я посвятил писаниям, — и некоторые из твоих историй нигде не значатся».

Я спросил его: «Например?»

И он ответил: «Одну историю я полюбил. Я искал снова и снова, в каждом возможном источнике — три года я искал ее. Ее нет нигде; наверное, ты придумал ее».

Эту историю я рассказывал много раз. Гаутама Будда идет по дороге. У него на голове сидит муха, но он продолжает разговаривать с Анандой, своим учеником, и автоматически взмахивает рукой — и муха улетает. Тогда он останавливается, вдруг, потому что он сделал это движение неосознанно. А для него это единственное неверное в жизни — сделать что-либо неосознанно, даже движение рукой, даже если ты не причинил никому вреда.

Поэтому он останавливается и опять проводит рукой по той же траектории, будто прогоняет муху — хотя мухи там больше нет. Ананда очень удивлен тем, что происходит, и говорит: «Муха, которую ты отогнал, давно улетела. Что ты сейчас делаешь? Мухи нет».

Будда сказал: «Что я сейчас делаю… В тот раз я махнул рукой автоматически, как робот. Это была ошибка. Теперь я делаю это так, как я должен был сделать, чтобы преподать себе урок, чтобы ничего подобного больше никогда не происходило. Теперь я двигаю рукой с полной осознанностью. Дело не в мухе. Дело в том, есть в моей руке осознанность, и изящество, и любовь, и сострадание или нет. Теперь все правильно. Должно было быть так».

Я рассказал эту историю в Нагпуре на буддистской конференции. Ананд Каушальяян услышал ее там и три года спустя в Бодхгайя — где состоялась международная конференция буддистов — он сказал: «История настолько прекрасная, настолько по сутибуддистская, что я бы хотел поверить, что это правда. Но в писаниях ее нет».

Я сказал: «Забудь о писаниях. Смысл в том, является история основополагающей чертой Гаутамы Будды или нет, несет она в себе какое-либо послание Гаутамы Будды или нет».

Он сказал: «Несомненно, несет. Это его ключевое учение: осознанность в каждомдействии. Но это не исторический факт».

Я спросил: «Кого волнует история?»

И на той конференции я сказал им: «Вы должны помнить, что история — это западный подход. На Востоке нас никогда не волновала история, потому что история — это только факты. На Востоке нет слова, равнозначного слову „история“, на Востоке не было традиции писать историю. На Востоке вместо истории мы писали мифологию.