Какая-то тетка при выходе зацепилась сумкой о поручень и никак не могла выйти. Пассажиры, остававшиеся в салоне, ждали, пока она освободит выход. Впрочем, некоторые выходить не спешили, лелея все ту же надежду. Водитель «Икаруса» оставался на своем месте. Он бездействовал, никак не вмешиваясь в происходившее в салоне и вблизи автобуса. Сказывалось отсутствие опыта и неготовность к нештатным ситуациям. Петровский должен был предупредить пассажиров об опасности и срочно эвакуировать их подальше от автобуса и бензиновой лужи. Однако он этого не сделал.

На беду, к развязке улиц подъехал Николай Доменюк на «Москвиче» — «Скорой помощи». Несмотря на очевидное наличие впереди какого-то дорожного происшествия, он попытался объехать то место. Руководствовался простой логикой — по правилам дорожного движения машины «Скорой помощи» имели на дороге определенные привилегии. Пострадавших он не видел, в машине был без врачей. Решил не останавливаться и ехать по своему намеченному маршруту. Но едва «Москвич» въехал в лужу, Доменюк учуял, что под колесами не вода, а бензин. От осознания этого факта он резко ударил по тормозам. Только что отремонтированный автомобиль заглох. Николай ни секунды не желал оставаться в бензиновой луже. Он повернул ключ зажигания, пытаясь завести заглохшую машину. «Москвич» газанул и покинул опасную зону. В эти самые мгновения из его выхлопной трубы выскочила искра, которая попала в бензин.

Раздался громкий хлопок, и вокруг автобуса выросла стена огня. Сперва все оторопели. Потом люди повскакивали со своих мест и начали кричать. Петровский, осознав наконец опасность, попытался дать задний ход и увести «Икарус» из зоны огня, однако автобус заглох. Люди пробовали разбить заднее стекло. Не получалось. Некоторые стали выпрыгивать через заднюю дверь. Прямо за ней бушевало пламя. Одна из выживших после этого пекла вспоминала: «Я стала было кричать, но муж на меня цыкнул, и я замолчала. Потом говорю ему: «Давай прыгать!» Он — ни в какую. Дескать, если выскочим, то сгорим. Я дернула его за пальто и выпрыгнула на что-то мягкое. Как оказалось, на лежащую в огне женщину. И потом уже ничего не помню».

Невольные очевидцы трагедии беспомощно наблюдали, как в автобусе мечутся люди. Огромная горящая бензиновая лужа была непреодолимым препятствием. Оказать помощь сгорающим заживо людям они не могли — разве что вызвать пожарную. Пожарный расчет прибыл в считаные минуты после поступившего сигнала. Из-за образовавшейся автомобильной пробки машины пожарной службы добирались до места происшествия по тротуарам. Однако было уже слишком поздно, чтобы спасти людей.

Пожар потушили всего за полминуты — тушить было практически нечего. В автобусе ничего, кроме человеческих тел, не горело. Правда, температура огня была очень высокая. Например, поручни обгорели почти до основания. Картина, представшая перед глазами пожарных и простых очевидцев, была поистине ужасающей. У автобуса лежали безжизненные, хотя и не полностью обгоревшие тела людей. Рядом мужчина, женщина и еще мужчина… Как вспоминает тогдашний начальник городского штаба пожаротушения, особенно в глаза бросился труп беременной женщины. Ее скрюченные обгоревшие руки обнимали живот, будто она пыталась защитить так и не родившегося ребенка.

От «Икаруса» остался лишь почерневший каркас. Внутри его взору открывалось леденящее душу зрелище. Там в невероятных позах застыли те, кто буквально меньше четверти час назад были живыми людьми со своими заботами и планами на будущее. Они так и не сумели выбраться через бушующий огонь. Пожарные, медики, сотрудники милиции, смотря на эту картину, едва верили в ее реальность. Однако это была хоть и самая ужасная, но реальность. После преодоления ступора спасатели продолжили работу, все еще надеясь найти выживших в этом безумном кошмаре. Водитель автобуса Иван Петровский в тяжелом состоянии был доставлен в больницу, где через несколько дней скончался.

Пожарные несколько раз пересчитывали трупы, но цифра у них получалась все время разная. Иногда было просто невозможно определить точно, где какое тело. Показательно в данной ситуации поведение медиков и милиции. Они наотрез отказались заниматься переносом тел погибших для доставки в минские морги. Эту работу опять же на себя взяли пожарные. Всего, по официальным данным, в огне погибло 23 человека. Девятерым удалось спастись: сказалась быстрота реакции и то, что в полуметрах от автобуса находились огромные сугробы снега, сумевшие их защитить от огня. Упомянутой ранее беременной женщине не хватило буквально нескольких шагов до них.

Одна из выживших в пожаре вспоминала: «Сначала нас привезли в 6-ю больницу. Я все о муже спрашивала. Но его не было ни в палатах, ни в реанимации. Потом всех обгоревших перевезли в 3-ю клинику. Родные, когда приехали навестить, не узнали меня. На лице живого места не было. Плакать я не могла. Соленые слезы на обожженное лицо — это страшная боль. Поэтому только кричала: от крика мне становилось легче». Даже время не смогло стереть или сделать менее болезненными воспоминания о том злосчастном утре.

Трагизм ситуации усугублялся реакцией властей. А она, как мы уже упоминали, была направлена лишь на одно — не позволить народу узнать о произошедшей трагедии. Глупо было ждать от коммунистического руководства Белорусской ССР объявления траура по людям, погибшим в минском автобусе № 62. Никто из руководителей республики не обратился к народу с соболезнованиями. Ни «Советская Белоруссия», ни «Звязда», ни другие газеты не стали сообщать о трагедии. О случившемся белорусы узнавали из быстро распространившихся слухов, а также из сообщений «вражеских голосов». О пожаре в минском автобусе, например, сообщила радиостанция «Голос Америки».