— Очень хорошо, — вдруг холодно произнесла она. — Но если с Бетт что-нибудь случится, это будет твоя вина, Запомни, Артур Томас. И ты тоже, молодой человек, — Ирэн погрозила пальцем перед носом Кевина. — Пусть ты ничего не возразил, но всем своим поведением дал понять, что не хочешь, чтобы сестра пошла с тобой на эту вечеринку.

— Мама… — умоляюще начал Кевин.

— Меня не интересует, что ты сейчас собираешься сказать! Ты свободен. Можешь идти, Кевин. Куда хочешь! Никогда не думала, что доживу до такого дня, когда мой муж и мой сын так поступят со своей дочерью и сестрой. Хейдены, — напыщенно произнесла она, — никогда так не поступали. Дедушка Хейден сейчас, наверное, переворачивается в гробу!

— Ирэн, твой дедушка Хейден был известным распутником, так что перестань притворяться и называть его святым. Едва ли он станет переворачиваться в гробу из-за того, что его правнук не пошел с сестрой на вечеринку. Скорее, он бы даже поддержал Кевина. И давай закончим, Ирэн. Я больше не желаю слышать об этом. Ты меня поняла?

Проигнорировав его слова, Ирэн поднялась из-за стола. Она не станет обращать внимания на Артура, как всегда в подобных случаях. А если постарается, то может даже сделать вид, что его вообще не существует.

Кейдер в одиночестве дожевал сандвич, сидя среди коробок со спортивным снаряжением, и бросил остатки в стоящую рядом корзинку для мусора. Потом откинулся на спинку стула, положив ноги на поцарапанный стол. Его внимание привлекла автостоянка у магазина и длинный сверкающий «линкольн-континенталь», который припарковывался поперек белых полосок. Черт возьми, он так старался, нанося эти белые полоски.Кейдер поморщился. И ждал.

Фостер Дойль Хейден вошел в помещение магазина, прошел через зал и не сразу заметил сидящего за столом Кейдера. Их взгляды встретились, однако Кейдер даже не подумал сменить небрежную позу. Поскольку второго стула не было, старик почувствовал себя неловко, но Кейдер именно этого и хотел. Теперь он диктовал свои правила, и Фостер Дойль Хейден понимал это.

— Зачем ты сюда приехал? Из-за мальчика? — задал он прямой и резкий вопрос. — Кейдер молчал. Надо выиграть время. Пусть старикашка говорит. Может, он узнает что-нибудь ценное из его болтовни. — Конечно, ты вернулся не из-за Ирэн. Она замужем. Этому городу не нужен магазин спортивных товаров, как не нужен и ты. Этому городу никогда не были нужны такие, как ты. Что ты хочешь? Сколько ты хочешь, Хэррис, чтобы собрать свои пожитки и убраться отсюда?

Кейдер прикурил сигарету и бросил спичку на пол. Какая прекрасная вещь власть. Теперь он понимал, почему старик всегда чувствовал себя на коне. «Сейчас ты у меня попрыгаешь, старый ублюдок», — зло подумал он.

— Ну что? Сколько?

Кейдер опустил ноги на пол и наклонился через стол:

— Ты купил меня однажды, и я принадлежал тебе четыре года, Мы играли по твоим нечестным правилам. Но я соглашался играть, потому что мы заключили сделку. Ты сказал, что Ирэн хочет сделать аборт, и я почти поверил тебе. А сейчас, сукин сын, мы играем по моим правилам, а эти правила гласят, что я не должен ничего тебе говорить. Я тебе ничего больше не должен.

— Я вышвырну тебя из города! — взорвался Хейден.

Кейдер рассмеялся:

— Но когда будешь сопровождать меня по главной улице, я буду весело играть на дудочке. А следом пойдут Ирэн и Кевин. Ты еще не понял, ублюдок, что все карты в моих руках!

— Я уверен, ты не станешь причинять боль Кевину, ведь он — твой сын. Если скажешь ему об этом сейчас, будет только хуже. Мальчик счастлив, всем доволен, считает Артура Томаса своим отцом. Я заплачу тебе сколько угодно, дам тебе все что угодно, если ты дашь мне слово уехать, — умоляюще произнес Хейден.

— Нет, мистер Хейден. У вас не хватит денег, чтобы купить меня во второй раз. Я больше не продаюсь. Я редко даю кому-нибудь советы, но на этот раз сделаю исключение. Уноси отсюда свою тощую задницу, садись в свой катафалк и убирайся к черту! Этот магазин — моя частная собственность. И больше сюда не возвращайся. За эти годы я стал очень чувствительным, а ты оскорбляешь меня. Это значит, мистер Фостер Дойль Хейден, что тебя выставляет футболист по имени Кейдер Хэррис.

Лицо у Фостера Дойля покраснело, а затем стало почти синим. Он охнул, схватившись за сердце, затем судорожным движением достал из кармана маленький пузырек. Трясущимися руками он положил таблетку в рот и немного подождал, крепко сжав кулаки.

Кейдер прищурился, но не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь или помешать старику. Слепая ненависть бурлила в нем.

— Ты что, дал бы мне умереть? — изумленно спросил Фостер Дойль, когда дыхание и нормальный цвет лица восстановились.

— Не знаю, — честно признался Кейдер.

Старик расправил плечи. Кейдер Хэррис никогда не узнает, каких усилий ему это стоило.

Кейдер Хэррис запер дверь и минуту постоял, глядя на опустевшую улицу. Торговцы закрыли магазины до завтрашнего дня и ушли, а витрины остались, как часовые.