Жрец молчал, глядя на солнце.

«Зачем нужен этот разговор? — думал он. — Ведь мы обсуждали все десятки раз. Другого выхода нет и быть не может. Счастье, что боги даровали нам хотя бы такой путь».

По лицу имира пробежала судорога.

— Я знаю, я все знаю, — прошептал он.

На террасе установилась тишина, нарушаемая лишь шумом океана. Рагхет смотрел на уходившую вдаль береговую линию, на полоску рыжего пляжа, на стремившиеся в небо горы.

Зегерро терпеливо ждал, повторяя про себя слова дневной молитвы. В его косах играли солнечные блики, делая ярко-желтые волосы еще более яркими, огненными.

— Пойдем, — сказал имир, стряхивая с себя оцепенение. — Пойдем к детям.

Они прошли полутемным коридором, миновали полную людей трапезную и спустились по лестнице в комнату с затененным стеклянным потолком, в которой рядком стояли колыбели. Едва завидев входящего правителя, хлопотавшая в спальне няня склонилась в поклоне и поспешно юркнула за дверь.

— Эйрин, Герос, Рейно, Ирре, Норрис, — называя имена. Рагхет легонько касался губ каждого младенца.

— Пятеро. Пять здоровых мальчишек. Пять сильных пальцев, сжимающихся в кулак. Я дам им особую мощь, и они смогут защитить нас.

— Ты уверен, что все получится?

Жрец усмехнулся.

— Все твои жены родили одновременно. Это ли не знак?

— Я обрекаю собственных сынов на одиночество, — сказал имир.

— О них будут сложены легенды. Тысячи юношей позавидуют их мощи и долголетию.

Лиловые глаза правителя потемнели.

— Пойми, я ведь никогда не видел, как ты творишь чудеса. И никто не видел.

— Я не творю чудеса. Мне лишь позволено смотреть на лик Сойла, черпая силу. Сам по себе я никто, посланник, проводник высшей воли.

— Мы просто не можем поступить иначе, — Рагхет словно не слышал жреца. — Не можем. Начинай.

Зегерро чуть поклонился и отошел к стене. Нащупав в нише резной рычаг, он потянул его вниз, и потолок бесшумно раскрылся. В образовавшийся проем потоком хлынул свет стоявшего в зените солнца.

Жбан подпрыгнул на полке, завертелся, закачался, с грохотом упал вниз и покатился по ступенькам, оставляя за собой тонкий крупяной след. Между шкафчиков проскочила хрупкая, скрюченная фигурка, кто-то противно хихикнул, и за жбаном последовала медная миска с фасолью.

— Проклятье, — прошипел Рейно, пытаясь удержать на месте остальную посуду. — Ненавижу домовых.

— Что случилось? — Эйрин остановился на пороге, чтобы собрать рассыпавшееся просо. — Опять он?

— Он, он, он, — заухало на антресолях. — Он!

— Я ведь ему поставил плошку с кашей, на обычное место! — Рейно был вне себя от ярости.

— С ка-а-ашей!

— Заткнись, безмозглая животина!

— Ну-ну, — Эйрин успокоительно положил руку брату на плечо. — Не злись ты так.

— Не злиться?! Да ты только посмотри, что этот поганец натворил!

Рейно снял крышку с кастрюли, и по кухне пополз мерзкий сладковатый запах.

— О-о! — сказал Эйрин, зажимая нос.

— Огого! — радостно взревели антресоли.

— Что это такое?

— Не знаю, но очень похоже на помет. Наш милый домовенок испражнился прямо в суп.

— Ну и дела.

— Я так старался, — Рейно обиженно сдвинул брови. — Хорошая ведь была похлебка, наваристая, с улитками и овощами.

Братья хором вздохнули.

— Придется обойтись лепешками.

— Да уж. И чего это он так разбушевался? Вроде, тихо себя вел в последнее время.

— Блоха укусила бешеная.

Выложив на поднос дюжину свежих хлебцев, листья салата и баночку икры, они пошли по лестнице вниз.

Крепость была совсем небольшой — три этажа, сторожевые вышки, подвалы для хранения запасов. Перед уходом в скрытые пещеры о-цигны с особым тщанием позаботились о том, чтобы сделать ее неприступной. Стены, сложенные из «земляной кости» — особого, необычайно прочного камня, добываемого в глубоких океанских расщелинах, — в толщину превышали рост человека. Нигде в комнатах не было ни окон, ни бойниц, только забранные металлом отдушины. Строение напоминало прижавшуюся к земле плоскотелую улитку с торчащими рожками башен.

— Я часто думаю, — понизив голос, сказал Эйрин. — Увидим ли мы их когда-нибудь?

Они проходили по мосткам, под которыми вздымалась и опадала первая мембрана Хода, оберегавшая полости закукливания.

Рейно передернул плечами. Это место с детства и пугало, и притягивало его.

— Увидим, — твердо ответил он. — Разве может быть иначе?

— А как это будет? Представляешь, пленка лопается, и сюда входят, въезжают на повозках, влетают на ящерах сотни, тысячи наших сородичей.