Соседка Мюллерши проверяет количество коробок и время. Сравнивает свои данные с записями подсобницы. Сообщает окончательный результат Мюллерше. Та передает его Гертруде, Гертруда — Штефи. В обеденный перерыв они обычно подсчитывают заработок. Старательно записывают цифры. У Штефи всегда найдется клочок бумаги. У Гертруды — шариковая ручка. Они записывают цифры, а Гертруда считает. Сравнивает время и количество коробок. Вот уже следующая коробка перед нею. Крышку на коробку она начинает надевать снизу. Серый плюш. У медвежонка открытая улыбающаяся пасть. Завтра пойдут медвежата с закрытой пастью. А послезавтра — наоборот. Гертруда надевает на коробки крышку за крышкой. И отправляет дальше.

«Гертруда, — сказала госпожа Хамбергер, принимая от нее десять ключей после законченной уборки, — я глубоко сожалею, но мы не можем допустить подобные жалобы со стороны клиентов. Разок ошибиться — это еще куда ни шло, но пугать людей, моя дорогая Гертруда, пусть даже тех, что могут позволить себе лишь самый дешевый номер на чердачном этаже, — тут уж, моя дорогая Гертруда, извините… Попробуйте подыскать себе другое место». Две с половиной марки в час. Не считая, разумеется, вычетов.

Соседка Хойзерши сравнивает число обработанных коробок и время. Результат она сообщает Герте. В обеденный перерыв они обычно сопоставляют результаты. Записывают. Подсчитывают заработок на клочке бумаги. Герта приносит из автомата кока-колу. Хойзерша отвинчивает крышку термоса. Кофе ей обычно готовит муж. Перед уходом на работу. К конвейеру. Соседка Хойзерши пьет чай. Запивает им таблетку от давления. Чтоб не повышалось. Вообще-то чай ей тоже вреден. Соседки наблюдают, как она роется в сумочке, отыскивая лекарство. Она широко раскрывает рот, так что видно розовое нёбо. Немытой рукою — в складках кожи остатки засохшего клея и грязь — осторожно кладет таблетку на язык. Стискивает губы. Делает три судорожных глотка. Тянется к стакану с чаем. Выпивает его залпом.

— Это мне поможет, — говорит она. А потом: — Дай мне хотя бы глоточек, Хойзерша.

Хойзерша пододвигает ей пластмассовый стаканчик с кофе. Пластмасса легко скользит по синтетическому покрытию стола. Все это под непрерывный разговор.

— Держи, старуха, — говорит Хойзерша, — прополощи хотя бы горло.

— Отличный у тебя кофе.

— Мой Вилли готовил. Перед уходом к конвейеру.

— Вот это мужчина, — говорит Герта.

Она уже стянула повязку с волос. В перерыве она всегда распускает волосы. Столы в обеденном помещении стоят очень плотно. Здесь кое-как устраиваются около ста пятидесяти человек.

Светлые рабочие цеха. Высокие достижения в социальной сфере. Два больших окна. Вешалка для верхней одежды. Два автомата с кока-колой. Раковина с колонкой для горячей воды. В дальнем углу помещения расположились мужчины. На переднем плане — женщины. Женщин больше, чем мужчин. Наша бригада всегда сидит посередке. Стол вплотную примыкает к «мужскому» столу. Герте это нравится. Она стягивает повязку с волос. Взбивает пятерней пышные черные космы. Аккуратно поправляет пряди, обрамляющие лицо. Герта сидит спиной к мужчинам. С соседнего столика видны лишь ее роскошные волосы. На мгновение Герта снова протягивает руку к волосам. Рукав халатика соскальзывает вниз. Голову она слегка откидывает назад. Потом снова кладет руку на стол. Начинает чистить апельсин, подцепляет ногтями кожуру и аккуратно отдирает по частям. Затем методично счищает тонкую белую кожицу, разделяет апельсин на дольки и кончиками пальцев кладет дольку за долькой на язык. Стиснув губы, жует так, что подбородок ходит ходуном.

— Вот это мужчина, — говорит она.

— Да, такого поискать надо, — отвечает Хойзерша.

— Ну и влипнешь, коли начнешь искать, — замечает соседка Хойзерши. — Цельный день вкалывают они у конвейера, вечером сжирают в один присест весь холодильник, потом сидят, уставившись в телевизор, пока не приходит время спать. Или я не права, Хойзерша?

— Ну не так уж все плохо, старуха, — отвечает та. — Выпей еще глоток кофейку моего Вилли. Кофе, на это он мастер.

— А пока они еще в силе и не засыпают сразу, как убитые, они делают тебе после телепрограммы пару детишек, чтоб ты потом голову ломала всю жизнь, как свести концы с концами. Или я не права, а, Хойзерша?

Та прищуривает глаза.

— Вот мой Вилли… — начинает она.

— Помолчи лучше, — перебивает Герта, дожевывая последнюю дольку апельсина. — Тебе ведь первого ребеночка сделали в семнадцать лет. А сейчас ты вот-вот станешь бабушкой.

Герта смеется. Смеется и соседка Хойзерши. Хойзерша щурится.

— А ты попробуй-ка найди такого, — парирует она, — чтоб тебе еще и кофе отличный сварил, прежде чем отправиться к конвейеру, попробуй-ка найди.

Хойзерша немилосердно щурит глаза и выдвигает вперед круглый подбородок. Остатки кофе она вытряхивает из термоса в пластмассовый стаканчик некогда белого цвета. Но теперь изрядно почерневший.

— К тому же, — добавляет соседка Хойзерши, — на четверых детей все равно не хватает того, что он зарабатывает у конвейера. Как ни крути, а концы с концами не сходятся. И тут приходим на помощь мы. Или я не права, Хойзерша?