– Не скули, лохматый, я в соревновании не участвую. Выигрыш заберет один из вас. И хватит разговоров, мне жуть как есть хочется, просто спасу нет.

– Я тоже есть хочу, – промямлил медведь.

– Хочешь есть – иди и ешь, – ответил шакал. – Или ты думаешь, что я с тобой поделюсь?

– Ну да, неплохо бы, – опуская наглые глазенки, сказал медведь.

– У тебя что – не за что жратвы купить?

– Да хвала Льву, есть за что.

– Так почему не отоваришься? – удивился шакал.

– Шишек жалко, – не стесняясь, ответила алчная животина.

– Ну, ты и скотина, – опешил от такой наглости шакал. – А моих шишек ему, значит, не жалко! А за мой счет он, конечно же, погудел бы! Ах ты негодник! Волки! Волки!

Как только шакал кликнул волков – медведя будто ветром сдуло, и на поляне остались только смеющиеся леший и шакал.

– Вот такая, понимаешь, циничная и жадная скотина наш медведь, – произнес леший.

– Да уж, – согласился шакал, – а еще – простая, как угол дома.

– Как что? – опять не понял леший.

– Вот ведь, какая зараза получается, – чертыхнулся шакал, – набрался я от людей всяческих слов-паразитов и мудреных выражений, и никак теперь их из своего лексикона убрать не могу… Втемяшились в башку, и все тут…

С к а з о ч н и к: Как же это знакомо… Только опять же – с точностью до наоборот: в человеческом мире часто-густо люди используют сленг, заимствованный из жизни зверей, будто им своей фени не хватает… Я сказал – «фени»??? Видите – вот вам яркий пример в моем не шибко образованном лице…

В один из жарких солнечных дней чужелесные зверушки резвились на поляне с молодыми кабанами. Они бегали, шумели, визжали, пищали, гикали, гавкали, рычали и топали так, что звуковые волны, создаваемые этими источниками бесперебойного кричания, не успевали долетать до предметов, находящихся за пределами описываемой поляны, поскольку натыкались на более ранний шумовой шторм, возвращавшийся из царства покоя в мир хаоса, в результате чего вся эта демоническая музыка будто повисала в воздухе и, в буквальном смысле слова, срывала крыши уставшего от жизни взрослого поколения.

С к а з о ч н и к: Ну и завернул… Дважды перечитывал, пока понял смысл сказанного… Друзья-кабаны, как всегда, лежали под сосенкой, предаваясь излюбленному кабаньему занятию – набиранию силушки богатырской. Отдыхали, короче говоря. Повисшие вокруг децибелы несколько мешали медитирующим особям уйти в нирвану, окунувшись в царство Морфея, и они нашли не очень изысканный, но действенный и надежный способ продолжить путешествие в глубины собственного подсознания, заткнув опухшие от шума уши чем придется (а конкретно – морковкой). И зверенышам не помеха, и себе в удовольствие…

С к а з о ч н и к: Как часто бывает в нашем человеческом мире: придешь домой злющий, как целая куча волков, сядешь поесть, развернешь газету и только сосредоточишься на получении заслуженного удовольствия от чревоугодия и информационного допинга, как вдруг что-то как бабахнет, как заскрипит, как засвистит – и посредине кухни, то есть именно там, где ты пытаешься успокоиться, материализуются две ниндзи-чебурашки, вооруженные каким-то слесарным инструментом из гаража (мечи-катаны отдыхают)… Затем – пара секретных чебурашичьих приемов вперемешку с акробатическими номерами и вашими криками «да-когда-же-все-это-закончится?!» или «могу-я-в-конце-концов-спокойно-поесть?!», или – традиционым «Люся-ну-сделай-с-ними-что-нибудь!», и на кухне появляется добрая фея с абсолютно недобрым выражением лица, в результате чего непонятые ниндзи дематериализуются, а вы остаетесь наедине с разбитой тарелкой, порванной газетой, в еще более дурном настроении, чем до этого… А ваши домодачцы – с твердым убеждением, что живут они под одной крышей с мерзким и ужасным гремлином, олицетворяющим вселенское зло. К чему это я? Ах да: не проще ли заткнуть уши ватой, дав шанс двум отважным чебурашкам спасти катящийся в тартарары мир (пусть даже и ценой вашего ужина), не дать доброй фее превратиться в злую фурию, а самому – уединиться в туалете, оставшись наедине с мыслями о вечном и с информацией, черпаемой из обрывков газетных скрижалей?..

Вскоре на поляне нарисовался кот. Он был возбужден и, судя по бегающим глазам, искал сотоварищей. Обойдя пару привычных мест и не найдя кабанов, но при этом несколько раз столкнувшись с маленькими дико визжащими существами, кот решил проверить еще одну излюбленную точку кабаньей лежки, и не ошибся. Два разложившихся… в смысле – растянувшихся тела были искусно вписаны в местный пейзаж. О том, что они при этом все еще оставались живы, говорило ровное дыхание, заставлявшее мерно подниматься и опускаться щетинистые холмы утомленных телес. Кабаны лежали на пригорке мордами к закату, любуясь сказочным видом периода окончания еще одного дня их незаурядной жизни. Кот подбежал к возлежащим тушкам и начал чего-то громко объяснять, активно жестикулируя когтистыми лапами. Увлеченность, с какой полосатая живность делилась новостями с лежебоками, всецело захватила чем-то сильно раззадоренную скотину и не дала оратору возможности обратить внимание на ментальное отсутствие физически присутствующих на поляне кабанов. Договорив и выдохнув с облегчением, кот обнаружил, что клыкастая живность, прослушав великолепный спич мастера витиеватого слога, как-то слишком вяло реагирует на услышанное. Присмотревшись, кот смекнул, что живность не просто «вяло реагирует», а вообще никак не реагирует ни на речь, ни на него самого. Выкатив от удивления глаза и обойдя полутрупы товарищей со всех сторон, котяра оцепенел: вроде живые, но почти не дышат, и вроде не спят, но в упор не видят и не слышат. Полосатый еще раз обошел лежащих, помахал хвостом перед носами, хлопнул лапами над ушами – ничего. Кабаны оставались в ауте.

– Может, нажрались чего, – забеспокоился кот, – или нанюхались…

Не найдя, как шакал, логического объяснения происходящему, котяра поступил, как кабан, абсолютно непредсказуемо – он схватил огромного размера дубину, разогнался, чтобы напугать лежащих, но, как это всегда у него бывало, споткнулся и со всего маху грохнулся вместе с дубьем на животы умиротворенных созданий… Крик шокированной живности разнесся по поляне таким раскатом, что визжащая и носящаяся туда-сюда звериная мелочь на мгновенье притихла, чем тут же воспользовались дятлы, дружно грохнувшие барабанной дробью по стволам деревьев.

Немного очухавшись от шока, жертвы котячьей атаки как-то необычайно громко заорали на агрессора. Выслушав справедливые обвинения в свою сторону, кот принялся пересказывать практически заученный спич. Кабаны вслушивались, морщили лбы, напрягали мозги, а перед ними, как и прежде, смешно танцевало полосатое существо, делая забавные движения, отдаленно напоминавшие пантомиму. Кот закончил, но понимания в глазах слушателей так и не увидел. Тогда разъяренная скотина со всего маху долбанула одного из кабанов дрыном, затем технично выждала паузу, и когда присевшее от боли животное оказалось прямо напротив – полосатый заорал, что есть мочи:

– Атас!

С к а з о ч н и к: Почему «атас»? Хоть убейте – не объясню, но вот именно это слово пришло на ум… Помните, как у «Любе»: «Атас, веселей рабочий класс!». К чему я «Любе» вспомнил? Это уж точно из другой сказки… Наверное, заносит – не сплю ведь которые сутки…

Ударенный кабан что-то услышал, но смысла не уловил:

– Что? – прокричал он, словно в рупор.

– Издеваешься? – процедил кот. – Сейчас еще раз дрыном наверну.

– Что? – еще громче спросил кабан.

Кот рванул клок шерсти на голове, заорал от боли, собственнолапно причиненной себе, красивому, и еще раз долбанул кабана. Кабан, хоть и был не настолько быстр, как кот, но разница в весе и габаритах сыграла решающую роль – кот отправился в кусты, и, как понимает читатель, не по собственному желанию. Поглаживая ушибленную часть тела, кабан направился следом за котом, чтобы добить наглую рожу полосатой наружности, но, не услышав хруста ломаемых веток кустарника, вспомнил о морковках в ушах. Он выдернул беруши из ушей, что-то сказал старому кабану, и поймав след непонимания в глазах собеседника, наконец-то понял – что, собственно, произошло. Жестами указав предводителю на уши, котячий друзяка помог старому кабану обрести уверенность в том, что с башкой у него, на самом деле, все в порядке – просто забыл о морковках. Когда кот вернулся из кустарника, почесываясь в околохвостовой зоне своего тела, кабаны весело обсуждали глупую ситуацию, в которой оказались из-за банального звериного желания побыть в тишине. Увидев обиду на усатой морде, кабан бросился к несправедливо униженному другу:

– Котик, братик, – начал кабан, – прости меня, непутевого… недоразуменьице, понимаешь, вышло…

– Недоразуменьице? Да ты меня чуть не прибил.

– Ну да, недоразуменьице. А вот если бы ты дрыном не меня глушить начал, а предводителя – вот тогда бы случилась трагедия, и я бы этого не пережил…

– Какая трагедия? Ты что, бредишь? Что ты несешь? – не понял полосатый.

– Да прибил бы тебя предводитель, ну вот как пить дать… У него удар сильнее… И остался бы я один-одинешенек на всем белом свете, аки сирота…

– Да ну вас, придурки…

– Кто?

– Вы – придурки. Были и есть… Ну полные такие и чистые придурки.

– Почему это мы – полные и чистые? – не понял кабан.

– То есть в сказанном мною ты не согласен только с прилагательными, что же касается существительного, то оно особых нареканий в твоем мозгу не вызывает?

– В смысле?

– Повторюсь: из только что услышанного твой незатейливый мозг напрягла исключительно характеристика, данная двум клыкастым с использованием прилагательных «полные» и «чистые»? Так?

– Так, – не успев подумать, ответил кабан.

– На существительное ты особого внимания не обратил. Так?

– Ну, так, – опять не подумав, выпалил кабан.

– То есть, по логике, если ты не возражаешь, то, естественно, соглашаешься… Так?

– Наверное, – ответствовал потерявшийся кабан.

– А если ты не обращаешь внимания на сказанное и, по логике, соглашаешься, то, значит, ты не будешь отрицать, что примененное мною существительное подходит в данном случае как нельзя кстати, и достаточно точно отражает сущность описываемых объектов. Правильно?

– Ну, да, – уже совсем потерявшись, выдавил из себя кабан.

Было видно, как напряженно работает его мозг, как медленно выстраиваются логические цепочки из произнесенных полосатой гадиной слов, и как остро предчувствие того, что эта мяукающая скотина может в очередной раз выставить его, кабана, на всеобщее посмешище. И вот, находясь в мучительном состоянии мыслительного процесса, кабан, чего-то обдумав, медленно спросил:

– А какое слово в сказанном тобой было существительным?

– Ну наконец-то! – саркастически улыбаясь, произнес котяра.

– Что – «наконец-то»?

– Наконец-то ты выключил просто кабана и включил умного кабана.

– И что из того?

– Ничего, – специально тянул с ответом полосатый, – радуюсь за тебя.

– Назовешь ты это существительное, или тебе необходима физическая стимуляция? – раздражаясь, спросил кабан.

– А ты уверен, что хочешь этого?

– Да, – почти заорал кабан.

– Точно?

– Точно.

– Хорошо, если ты настаиваешь – так и быть, скажу… Это слово – ПРИДУРКИ…

В воздухе повисла давящая тишина. Казалось, он вот-вот треснет от напряжения. Кабан, как это обычно и бывало, ввязался в полемику с полосатым матрацем, приняв игру, навязанную ему собеседником, и естественно, ничего из сказанного им не понимал. Однако желание казаться умнее заставляло клыкастого отвечать, не подумав, то есть – экспромтом… А хороший экспромт, как известно, готовится заранее, посему и в этот раз невпопад сказанное кабаном позволило котяре одержать очередную интеллектуальную победу над своим хрюкающим другом. В общем, экспромт не удался. Осознав всю глупость произошедшего, котячий друг ощутил-таки себя полным придурком, повесил гриву и зло бросил победителю:

– Ну, котяра, ну, зараза… Вот доведешь ведь… возьму грех на душу…

– Ладно, не зуди, проехали… Я никому не скажу…

– Отвечаешь?

– Ясное дело!

– А если об этом в лесу узнают – что мне потом с тобой сделать?

– Ничего.

– Как это – ничего? Ты же сказал, что отвечаешь?

– А я от своих слов не отказываюсь: сказал – никому, значит – никому; но кроме меня это видел предводитель, а за него я не в ответе.

– Ты хочешь сказать, что кабан проболтается?

– Я хочу сказать, что крайнего потом не найдешь… А отвечать за себя и того кабана я не буду.

Старый кабан во время описываемой словесной дуэли молча сидел, подперев дерево, и с открытой от удивления пастью тупо пялился на собеседников, устроивших интеллектуальную потасовку. Он не успевал поймать ни нить разговора, ни тонкую игру друзей-соперников, ни смысла сказанного – он просто молча хлопал глазищами. В какой-то момент кабан сообразил, что его старый друг потерпел филологическое фиаско, хихикнул и отвесил по не очень увесистому подзатыльнику вначале одному, затем другому:

– Дорогие мои интеллектуалы, – начал старый кабан, – вот смотрю я на вас, умных, слушаю, где-то восхищаюсь и никак не могу понять, чего мне больше хочется: прибить котяру или порвать старого друга…

– ???

– Дело в том, что, как мне показалось, кот имел что сказать, но не имел возможности это сделать, а друг кабан имел возможность выслушать товарища, но не имел такого желания. В результате оба, и я, старый дурак, не узнали того, чего могли узнать друг от друга и, как следствие, бестолково потратили и так ограниченное время нашего пребывания в этом грешном лесу, отпущенное нам Львом…

Кабан с котом открыли пасти, выпучили глаза и высунули языки – и все это от безграничного удивления… Первым вернулся в реальность кабан:

– Ну тебя, клыкастый, и торкнуло… Ты чего нюхал?

– Я нюхал? Я битый час вас, идиотов, слушал да мозги свои старческие напрягал. Если так и дальше пойдет, то я в конце концов начну стихами изъясняться. А для моих мозгов это не сильно хорошо – я ведь кабан, а не шакал какой.

– Вы, кабаны, – начал кот, – когда надо, хитрее шакалов будете… Просто вам так проще жить, кося под быков.

Старый кабан молча улыбнулся, сделал паузу и спросил кота:

– Так чего, собственно, ты хотел?

– Да вот, хотел поведать вам, лежебокам, чего выдумал.

– Хотел – поведывай. Чего молчишь, как леший на приеме у медведя?

– Да вас пока в чувство приведешь – забудешь не только чего сказать хотел, а и какого роду-племени будешь.

– Ты забудешь, – съязвил старый кабан, – как бы не так.

– Ну да, ну да, это я салегорничал. Так вот, немного нагрубив шакаленку, мне таки удалось ненадолго остаться наедине с собственными мыслями.

– И что тебе мысли поведали? – хохотнул котячий друзяка.

– Я понял, как мы можем стать костью в глотке старого шакала, – сказал кот и сделал многозначительную паузу…

– И??? – в унисон спросили кабаны.

– Я долго думал: чего больше всего боится хитроплет? Что отнимет у него сон? И что пробудит в нем демона? – ответил вопросом на вопрос кот, распираемый гордостью за собственную придумку.

– И??? – опять хором спросили кабаны.

– А то, что больше всего на свете эта скотина боится потерять власть. А власть для него – это лояльность к его персоне со стороны нескольких шакалов, тайно управляющих всем лесным миром. Ибо наш хитрец изо всех своих шакальих сил мечтает попасть в эту касту управленцев управленцами. Иными словами, он спит и видит себя в числе избранных.

С к а з о ч н и к: Вот же интересно выходит: в человеческом мире народ болеет все теми же болезнями, что и в мире зверей. Та же жадность, алчность и похотливость, те же пороки и грабли, на которые мы время от времени наступаем, и та же уверенность, что мы не такие, как все, а какие-то особенные…

– И что это значит?

– А это значит, что шакал больше боится опростоволоситься перед аксакалами, нежели издохнуть от запора. В общем, если он вдруг потеряет контроль над нашим лесом – ему, мягко говоря, хана. И он этого должен очень бояться. А если появится хотя бы намек на потерю такого контроля, то, думаю, мы увидим не уверенного в себе шакала, а злобного, брызжущего слюной и испуганного монстра, готового уничтожить всех, кто стоит на его пути в мир избранных.

– И???

– Ну и соображайте, – мяукнул кот, – или мне надо вам все по полочкам разложить?

– Раскладывай, – зло ответили слушатели, начинающие терять нить здравого смысла речи.

– Ну вы и дундуки…

– Кто дундуки? – вспылил котячий друг, вскочив на ноги.

– Ты не ведись, а просто отвесь подзатыльник, – встрял в разговор старый кабан.

Котячий друзяка, даже не задумавшись, выделил полосатому тумака, от которого тот, кувыркнувшись, отлетел в кусты.

– Вы чего деретесь? – возмутился мяукающий.

Кабан даже не успел открыть пасть, чтобы ввязаться в очередной диалог с котом, как предводитель кабаньего племени ответил за товарища:

– Это тебе за дундука. Продолжай.

Кот понял, что игра по его правилам закончилась, почесал место удара и продолжил:

– Ладно, слушайте… Нам необходимо создать ситуацию, когда старый шакал ощутит опасность потери власти на вверенных ему территориях. Причем, совсем не обязательно доводить ситуацию до логического завершения – достаточно просто создать иллюзию такой опасности…

– И что дальше?

– А дальше – спасайся, кто может… Ну, или – кто успеет. Это – как вам будет угодно.

– По-че-му? – синхронно по-слогам спросили кабаны.

– По-то-му, – в тон вопрошающим ответил кот. – Уж поверьте моему шакальему нюху, я опасность за версту ягодицами чую. Если шакал хоть на секунду учует, что мы блефуем – пиши пропало: все легавые и волки будут брошены на наши поиски, а когда нас найдут, то церемониться никто не станет – порвут, как тузик тряпку.

– И что? – спросил старый кабан. – Найти нас особого труда не составит, поэтому от команды «фас» до нашего разрыва пройдет совсем немного времени, боюсь, Лев даже не успеет появиться. И потом: как создать хоть отдаленную иллюзию возможности потери власти?

– Согласен, насчет нашей поимки ты абсолютно прав. Правда, я подыскал одно местечко, где схватить нас будет не так просто. А вот насчет создания иллюзии – тут я категорически не согласен. Я ведь старого шакала не раз и не два в дураках оставлял. Думаю, и еще раз провести сумею.

– Думаешь или сумеешь? – уточнил старый кабан.

– Думаю – сумею, – хитро прищурившись, ответил кот.

– Вот сколько знаю тебя, котяра, а ты, хоть и по масти своей шакальей – лохматый, и по образу, в котором находишься – тоже лохматый, но поймать тебя голыми лапами никак не удается. Склизкий, как рыба.

– На том и стоим. Знаешь, если бы не ум недюжинный да не хитрость природная – я бы уже раз двадцать умереть успел.

– Ну, хорошо, – несколько помедлив, сказал старый кабан, – выкладывай свой хитроумный план: как создать иллюзию потери власти старым шакалом?

– Здесь надо с теории начинать.

– Надо – значит начинай.

– Значится так: что есть власть для старого шакала? – спросил присутствующих кот.

– Ну, власть – это когда все можно, – не задумываясь, ответил котячий друзяка.

– Допустим. А кем обеспечивается эта власть конкретно для шакала?

– Лешим? – неуверенно предположил старый кабан.

– Абсолютно правильно, им самым. Кем является шакал по официальному статусу?

– Ну, он… этот… ну, в смысле… тот, который… – пытался сформулировать мысль котячий друг.

– И опять правильно: официально старый шакал – никто.

– Никто? – не поняли кабаны.

– Никто. Более того: такой должности, как «старый шакал» в лесу просто не существует. Получается, что для него потеря власти – это не потеря несуществующей должности, а потеря влияния на лешего и медведя. Вот.

– Ах, вон оно как! – сказал котячий друзяка.

– Вот ведь ты смотри что! – поддержал его старый кабан.

Кабаны с восторгом посмотрели на котячью морду и, в знак признания его безоговорочного гения, одновременно, то есть – вместе, с двух лап, оглоушили расчувствовавшуюся скотину… Кот взвизгнул:

– Ну вы и гоблины! Толстошкурые неотесанные орки, вот так когда-нибудь прибьете меня на радостях, заразы, – ворчал усатый.

– Ладно, не обращай внимания, до смерти заживет, – сострил кабан.

– Да не до смерти, а до свадьбы, – поправил кот.

– Ай, да какая разница… Ты лучше скажи, каким таким хитрым способом собираешься лешего с медведем в свою веру обернуть да заставить против шакала пойти?

– А кто сказал, что я их в свою веру обращать буду? С ними я точно не договорюсь, а вот проблем на их головы накликать – в моих силах.

– Ты можешь не говорить загадками? И без тебя башка пухнет…

– Хорошо. Давайте представим, что зверье вдруг не согласится с результатами выборов лешего.

– И что с того?

– Несогласных, на самом деле, в нашем лесу намного больше, нежели того хотелось бы лешему с шакалом. Правда, все они инертны, и до поры до времени слишком терпеливы, но напряжение в лесном сообществе растет с каждым днем. Нам же надо просто вовремя посеять зерно возмущения и негодования – кот не успел договорить, как поймал тяжелый взгляд одного из собеседников.

– Ударю, – резюмировал старый кабан нахлынувшие эмоции.

– Надо устроить бунт! – быстро сориентировался лохматый. – И когда ситуация якобы начнет выходить из-под контроля – донести до ушей старого шакала информацию о том, кто всю эту смуту затеял.

– И?

– И все… Потом – прячься, кто успеет…

– А кто не успеет?

– Тому – кирдык, рвать будут по-взрослому…

– То есть ты хочешь сказать, что нас порвут? – спросил котячий друг.

– Я хочу сказать, что нас могут порвать. Вероятность такая присутствует, однако, если будем делать все, как по нотам, то, надеюсь, пропетляем.

– По каким нотам? – не понял кабан.

– По моим, друг мой, по моим, – ответил кот, сделав старому кабану незаметный знак, свидетельствующий о желании обсудить что-то наедине.

– И что нам делать?

– Пока ничего, – ответил полосатый. – Я все всем объясню, когда придет время.

Старый кабан зевнул, потянулся и обратился к кабану, что помоложе:

– Послушай, дружище, сделай доброе дело – присмотри за шакаленком, пока я вздремну…

– Не вопрос, надо присмотреть – присмотрю… Только, думаю, говоришь ты это не из-за беспокойства о своем молодом друге, а исключительно из-за желания пообщаться с котярой наедине. Думаешь, я не видел, как он тебе подмигивал? А?

– Раз видел – то и вали себе по-тихому, зачем заставляешь меня спектакли устраивать?

– Ладно, болтайте себе на здоровье, все равно котяра мне потом и так секреты ваши поведает.

Кабан показал язык незадачливым конспираторам и вприпрыжку двинул по направлению к той части леса, где маленькие звериные создания генерировали шумовые децибелы.

Оставшись наедине, заговорщики принялись обсуждать детали будущей акции.

– Я так понял, – начал старый кабан, – все не так радужно, как ты только что нарисовал.

– Ну, я бы сказал, что все совсем плохо, потому-то и хотел с тобой наедине поговорить.

– Хотел – говори, только давай без этих твоих закидонов.

– Каких таких закидонов? – не понял кот.

– А это когда ты начинаешь так путано говорить, что у меня мозги сначала пухнут, а затем закипают.

– Ладно, слушай, попробую без закидонов. В общем, расклад такой: наших шишек, отмученных у старого шакала, на самом деле хватит, чтобы устроить беспорядки в лесу, поднять несогласных зверей да вывести их на центральную поляну, или на площадь возле болота. Но что будет дальше – одному Льву известно.

– ???

– Скажу так: зацепить старого шакала у меня получится, но что будет потом, пока тяжело спрогнозировать. Бардак создадим, зверей поднимем, неприятности организуем, но – как будет действовать старый шакал? Зная его, думаю, что пойдет эта скотина до конца.

– Это как?

– А так: когда первый испуг пройдет, носатый во всем этом балагане быстро наведет порядок, а когда потушит пожар и разберется, кто это все замутил, то мстительная зараза не успокоится, пока не накажет каждого, кто имел к этому отношение.

– Ага! Вон оно что.

– Да уж… Если всей толпой засветимся, то и рвать потом всех оптом будут.

– И что?

– Да жалко мне зверенышей, понимаешь? А особенно – моего непутевого друзяку.

– Тебе – жалко? А я думал, что вы, шакалы, только за свои шкуры и труситесь.

– Так-то оно так, и шакал я самый взаправдашний, но – или старею, сильно быстро впадая в старческие маразмы, или так долго на себя шкуру кота примерял, что превратился в другого зверя…

– Так что ты предлагаешь?

– И ты, и я у старого шакала – причины извечной головной боли, а если быть до конца откровенным, то мы с тобой для него – полный геморрой. Один по причине открытой вражды, а другой – потому, что не слушаюсь и в преемники не иду.