В какой-то момент мой глаз открылся, но я не приложил к этому ни малейшего усилия, хотя получасом ранее из кожи вон лез лишь бы пошевелить хоть пальцем. И увидел я не зеленую оскаленную орочью рожу, а вполне нормальное человеческое лицо. Стало быть «изучал» меня человек… Я совсем по-иному посмотрел в его глаза, посмотрел как смотрят на обреченного, чей уход за грань вопрос времени. А еще, кроме удивления в этих глазах, я увидел страх. А затем на меня надели ошейник, как домашнее животное, как на раба, затем оттащили в сторону и небрежно швырнули на каменный пол, не забыв нацепить на правую ногу цепь. Единственная хорошая новость — хотя бы это я почувствовал. Понемногу, сантиметр за сантиметром к телу возвращалась чувствительность, вначале пришёл холод каменного пола, затем зуд и боль от заживающих ран. Не прошло и часа, как я смог раскрыть глаза и осмотреться.

— Выглядишь хреново, как никогда, — привлек я внимание прикованной рядом Трис.

— … ы-ыы

— Эм…, а ты сегодня не многословна…

На это Трис снова промычала нечто нечленораздельное, открыла рот и указательным пальцем указала на обрубок языка.

— Вонючие твари! — Я потянулся к ней, короткая цепь на ноге натянулась, и больно дернуло ногу. Теперь я припоминаю чьи-то быстро оборвавшиеся крики — радикальный способ навсегда заткнуть излишне шумного узника.

— Извини, Трис, я не знал, — она беспомощно опустила голову и как брошенная марионетка повисла на вмурованных в скалу цепях.

Нет, так дело не пойдет, еще рано сдаться, еще есть шансы выбраться! Я попытался обратиться к привычной тьме, но та была надежно заперта внутри меня, я попробовал воспользоваться магией эльфа, но магия… Нет, она по-прежнему была при мне, но проклятый собачий ошейник не позволял выдавить из тела хотя бы каплю магической энергии. Но даже в таком состоянии я был намного сильнее обычного человека, вот только закрепленная в стене цепь оказалась рассчитана как минимум на могучего орка. Попавший в капкан волк отгрызает себе лапу, но ирония в том, что я не смогу сделать даже этого, ведь грызть укрепленную магией кость можно годами. Пат.

— Сколько мы здесь? День?

— …

— Два? — утвердительный кивок.

— Скажи, ты видела кого-то из наших?

— … ы-ыыы, — раздалось негодующее мычание.

— Прости…, забыл… Мы единственные пленные? — Теперь я старался задавать вопросы, на которые можно отвечать только да или нет. Трис утвердительно покачала головой. Вспыхнувшая было надежда, снова угасла, мы оба закованы на совесть, а помощи можно не ждать. И не потому, что клан не придет вытаскивать своего повелителя, а потому, что не успеет. Остается ждать и надеяться на себя.

Первый звук раздался через пару часов, видимо кто-то из тюремщиков вознамерился проведать, как там поживает мясо, не сдохло ли, не пора ли на вертел? Первой пудовым кулачищем под дых получила Трис, а сдавленный полувскрик-полустон и судорожные попытки сделать вдох подтвердили, что проверка прошла успешно, и орк, как нив чем не бывало, перешел к следующему телу. Я приготовился. Старался не просто не двигаться, а не дышать, чтобы такая мелочь как движение грудной клетки не выдало мою готовность. Я ждал, ждал когда же тюремщик соизволит пнуть по столь удачно подставленным ребрам, а уж в том, что тот заявится в одиночку, я не смел и мечтать. Все шло как по сценарию: орк останавливается и заносит ногу, но вдруг пришедший в себя полутруп в момент соприкосновения ступни и своих многострадальных костей зажимает его лапищу левой рукой. Запоздалое удивление на зеленой роже сменяется гримасой боли, когда правая рука ударяет в колено, выбивая сустав. Зарычавший орк падает, а я как можно быстрее сворачиваю его толстую бычью шею, и снова тишина, лишь слышно как все еще по инерции бьется сердце тюремщика, словно забыв остановиться, не веря, что хозяин мертв, да по-прежнему хрипит восстанавливающая дыхание Трис.

Я принялся дрожащими руками обшаривать тело на предмет любой возможности снять с ноги цепь и помочь выбраться Трис, но ничего напоминающего ключ не было и в помине. Более того, не было и никакого замка, к которому этот самый ключ мог подойти, орки оказались совершенно чужды механизмам, и не удивительно, это не гномы и даже не люди. Тюремщик поступил гораздо проще, сноровисто вогнал стержень мягкого железа в петли полуколец и расплющил, намертво закрепив на щиколотке проклятый рабский атрибут. Даю на отсечение руку — Трис закована также. Зато у тюремщика нашелся отличный кинжал, хотя бы ради этого стоило ворочать эту груду мяса, отличный он оказался не в смысле качества, а своей пугающей массивностью и прочностью. Грубое изделие зеленорожих мастеров ближе к рукояти оказалось толщиной с орочий палец и шириной в орочью же ладонь, что делало из него отличнейший инструмент, чтобы вогнать в звено грубой и дрянной цепи, пока та не разойдется достаточно, чтобы освободиться. Что я не замедлил это проделать.

Упором стала щель скальной породы. Звено отлично расположилось поперек, я вставил в него кончик кинжала и, используя вместо молотка отдаленное подобие боевого топора, добытого у все того же орка, начал вгонять кинжал в стену. Раздавались гулкие удары, режущие кромки мялись, словно были сделаны не из железа, а из податливой меди, но пока что выручала толщина клинка. Звено деформировалось, разбухало и чуть вмялось в дыру, куда я старательно забивал кинжал, из нее осыпалась каменная крошка от раздавленной ударами породы, а затем звено лопнуло.

Выдернув застрявшую цепь, я отложил в сторону измятую и пришедшую в негодность смехотворную пародию на оружие, и, позвякивая остатками цепи, поспешил к Трис. Все это время она внимательно следила за моими действиями, временами поглядывая на черный провал выхода из которого по наши души с минуту на минуту должны были набежать толпы привлеченных шумом орков. Но толи им было плевать на все, что происходит вокруг, толи они настолько привыкли к тому шуму и крикам, что частенько отражаются от каменных стен и отправляются гулять по пещерам, но в итоге никто так и соизволил узнать, что же тут происходит.