— Попробую уговорить ее не возбуждать в отношении вас уголовного дела…

— О господи! — выдохнул он, услышав мои слова.

— Но, Владимир Иванович, вам лучше сейчас не показываться ей на глаза и стараться вести себя потише.

Он снова посмотрел на себя в зеркальце и глазами побитой собаки взглянул на меня.

— Как же я появлюсь перед своими сотрудниками в таком виде?

— Ну, впереди еще четыре дня, — заверила его я, — все пройдет, никто и не заметит.

— Вы думаете?

— Уверена. Я же, в конце концов, медицинский работник, — добавила я для убедительности.

— Спасибо, родная. Вы заходите ко мне завтра, а пока мне лучше прилечь.

Ко всему прочему мне пришлось еще перетаскивать в свое купе постель и вещи Стеллы.

— Поговорите с ней, — попросил меня на прощание Владимир Иванович. — Я готов компенсировать со своей стороны…

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещала я.

Стелле стало заметно лучше за время моего отсутствия, и я оставила ее спать и приходить в себя окончательно.

Поезд наш подходил к Челябинску. Я стояла у окна в коридоре и подводила итоги дня. Большую его часть я считала напрасно потерянной, и это раздражало меня, не давая заснуть.

Хотя сегодня я сумела убедиться в невиновности Тимофея, разлучить Стеллу с ее похотливым соседом, в результате чего могла при первом удобном случае «прощупать» теперь и того, и другого, меня не покидало ощущение, что главные действующие лица предстоящей схватки пока так и остались незадействованными в моей игре.

Поэтому, когда дверь в четвертое купе неожиданно открылась и из него вышли Санек с Толяном, я сделала стойку не хуже охотничьей собаки.

Следом за ними по коридору продефилировал Борис Алексеевич и, проходя мимо меня, озорно подмигнул мне глазом.

Я заскочила в купе, накинула теплую кофточку и направилась вслед за ними. Поезд в Челябинске должен был простоять довольно долгое время, и, видимо, поэтому никто не торопился. Несколько человек спокойно «проплыли» мимо меня, разыскивая четвертый вагон; где-то в конце перрона кто-то переругивался с носильщиком; по местному времени стояла уже глубокая ночь, и только теперь я как следует поняла, что мы с каждым часом все дальше продвигаемся на восток.

Я не рискнула далеко отходить от своего вагона и видела, как в нескольких метрах от меня в тени вокзального здания прислонился к стене Борис Алексеевич: я не потеряла его только благодаря огоньку сигареты в его руке.

Санек с Толяном исчезли в неизвестном направлении, и я терялась в догадках, куда это они могли исчезнуть с перрона в такое время.

Наконец один из них появился с несколькими бутылками в руках. И благодаря тому, что он остановился рядом со мной, я могла убедиться, что это был Толян. У меня еще были по этому поводу некоторые сомнения, но, когда проводница вагона обратилась к нему по имени и он охотно отозвался, сомнения исчезли окончательно.

Докурив сигареты и закинув окурок под колесо, он не стал дожидаться своего соседа, вернувшись в купе.

Борис Алексеевич оставался все это время на том же самом месте и никак не обнаруживал своего присутствия.

По радио объявили, что до отправления поезда Харьков—Владивосток остается несколько минут, когда наконец появился и Санек. У него в руках была дорожная сумка, из которой торчало несколько бутылок пива. Видимо, друзья решили запастись любимым напитком на весь путь. Не останавливаясь, он прыгнул в вагон, и через несколько секунд я увидела, как он вошел в свое купе и, выложив из сумки на стол несколько бутылок, засунул ее под свою полку.

По совету проводницы я тоже поднялась в вагон. Следом за мной, уже на ходу, в вагон запрыгнул Борис Алексеевич. Он стоял теперь рядом со мной и не торопился уходить.

Проводница, закрыв дверь, отправилась по своим делам в соседний вагон, когда Борис Алексеевич обратился ко мне с неожиданным вопросом:

— Ну, как ваши дела?

Я никак не ожидала такой активности с его стороны, поэтому замешкалась с ответом.

— Что же, вы нашли свою иголку? — спросил он, так и не дождавшись ответа.

Он не только не забыл о моем существовании, но помнил, оказывается, каждое сказанное мной слово!

— А вы вроде решили довериться первому впечатлению? — ответила я вопросом на вопрос, продемонстрировав, что и я кое-что помню.

Мы перешли в коридор и остановились напротив пятого купе, ровно посередине вагона. Поезд уже набирал скорость, мимо окон проплывали разноцветные фонари, и снова нужно было отвыкать от тишины, привыкая к монотонному железнодорожному перестуку.

— У нас обоих хорошая память, и мы с вами не любим отвечать на прямые вопросы, — улыбнулся Борис Алексеевич. — По-моему, достаточное основание для тоста.