Последняя красная полоска темнела над кавказскими горами. На место дневной жаре приходила долгожданная прохлада ночи. Закончились все проверки, выставления караулов, назначения дежурных огневых средств и доклады с других блок-постов. Командир засыпал с улыбкой счастливого человека. Назавтра голову ломать было не надо. Любимому составу было чем себя занять. Почти половина людей уходила на сопровождение нитки каравана в Аргун. Остальные должны были выполнять задачу роты на Терском. «Безделье» закончилось, начиналась работа…

Как-то давненько уже Юра Слюсарев, профессор кафедры зоологии беспозвоночных СПбГУ, рассказал мне чудесную историю. Она про заведующего кафедрой энтомологии того же университета, Бориса Николаевича Шванвича. Сегодня эта история как-то сама собой всплыла в голове и плотно там застряла. Пришлось произвести раскопки в Сети. Биография Шванвича, и прочее. Не всё там стыкуется с тем, что я услышал раньше, но, похоже, это моя спитая память сделала пару поправок. Буду опираться на то, что запомнил из рассказа, а не на то, что вычитал. Легенда такова.

1942-й год. Зима. Война в разгаре. Немцы прут вперёд. В ставке Верховного Главнокомандующего – плановое совещание. Напоследок обсуждаются противные и не очень понятные присутствующим маршалам и генералитету вопросы. Маскировка. Нет, генералы кое-что знают о маскировке: зимой – белые халаты, летом – хаки. Но у немцев всё как-то интереснее. Их аэродромы не слишком заметны с воздуха, а танки зачем-то пятнистые и полосатые, как и форма обмундирования в некоторых подразделениях и частях. Товарищ Сталин требует, чтобы маскировкой занялись срочно и вплотную, и не абы как, а строго научно, с серьёзным обоснованием. Мол, мысль о том, что зелёное на зелёном незаметно, не канает. Это и ежу ясно. Нужно что-то более универсальное. Сталин раздражён. Стучит трубкой по столу. Требует немедленных действий. Генералы чешут затылки. Предлагают копировать маскировку противника. Верховный в ярости. Ему нужен принцип и ясность. Как это работает и почему. И кто сможет этим заняться?

Осторожно пискнув горлом, слово берёт какой-то свежеиспечённый генералишко. Он из интеллигентов. Может, родители учёные, а, может, и сам в прошлой жизни науку успел подвигать. Генерал робко и путано докладывает, что в Ленинградском университете был такой профессор Шванвич. Так вот, он в своё время возглавлял кафедру энтомологии, пока её не разогнали в начале тридцатых, и занимался покровительственной окраской крыльев бабочек. Может, он на что сгодится? Сталин неопределённо хмыкает и требует срочно, сегодня же, привезти в Москву этого Шванвича и доставить прямо к нему.

Генералы облегчённо подрываются со стульев и бегут исполнять приказание. Козёл отпущения найден. Даже два. Потому что инициатива, сами понимаете…

Звонок в Саратов, куда эвакуирован университет. Никакого Шванвича там нет и не было. Кто-то говорит, что он остался в Ленинграде. А там сейчас, ясное дело, блокада.

Спецрейс готов через двадцать минут. Самолёт летит в блокадный город.

Шванвича находят дома, в постели. Он уже не встаёт.

Куриный бульон в энтомолога заливают прямо в самолёте.

Ночью он уже у Сталина. Главнокомандующий недоверчиво вглядывается в заросшее лицо доходяги-профессора и излагает суть задачи. Немного оклемавшийся Шванвич внимательно слушает и, похоже, даже что-то понимает.

– Ну что, профэссор, сможэте помочь армии и фронту?

– Смогу,– сипит в ответ Шванвич.

– Что вам для этого нужно, профэссор?

– Три дня и два художника…

Через три дня Борис Шванвич докладывает перед всей Ставкой. Он избегает таких мудрёных слов, как «мимикрия» и «принцип стереоморфизма».

Всё просто, элегантно и доступно. Основа концепции, если в двух словах – выступающее и высветленное красить в тёмное, затенённое и вогнутое – высветлять. Остальное – детали. Художники под руководством Шванвича уже всё проиллюстрировали. По сезонам и временам года. Для наглядности на столе стоят объёмные гипсовые модели, раскрашенные так, что их форма совершенно разваливается и уплощается.

Шванвич говорит про «расчленяющий эффект» и про общие закономерности маскировки.

Генералы и маршалы сидят с распахнутыми ртами.

Год спустя Шванвич снова на приёме у Сталина:

– Просите что хотите, профэссор… Хорошо поработали.

Шванвич задумывается буквально на секунду:

– Хочу кафедру энтомологии. Она была. Но теперь её нет.

С 1944-го по 1955-й, почти до самой смерти, Борис Шванвич заведовал своей любимой кафедрой. К вопросу о том, снится ли Чжоу, что он бабочка, или бабочке снится, что она – Чжоу, он, вполне сознательно, добавил некоторые нюансы.

Похоронен на Большеохтинском. На могиле – памятник с изображением плана строения рисунка крыльев дневных бабочек. И – ни одного танка. А он, танк, там есть. Просто не виден: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/23/Schwanwitsch.B.N.tombstone.jpg