Мы сошли с асфальта и направились по траве к дому.

— А вы не догадались поговорить с охранником? — спросила я.

— Милая Оленька, — снисходительно заметил Борзой, — неужели я похож на человека, который способен о чем-то не догадаться? Разумеется, я говорил с ним.

— И что же он сказал? — полюбопытствовала я.

— Он чуть не проломил мне череп, — со вздохом признался Борзой.

— А что, если я с ним побеседую? Не станет же он проламывать череп даме?

— Лучше не сейчас, — поспешно ответил Борзой. — Когда будете без меня. Я — человек бесстрашный, но свои рамки знаю четко и не пытаюсь объять необъятного.

На холодном ветру из него выдуло остатки хмеля. Борзой ежился и втягивал шею в воротник. Маленькие его глазки слезились. Видимо, чувствовал он себя неважно, но старался не подавать виду.

— Скажите, Дима, — спросила я, — вы, похоже, не верите, что Аникин погиб, пытаясь проникнуть во двор этого дома. В таком случае получается, кто-то привез сюда тело, тащил его от шоссе… Не слишком веселое занятие, а? Кому мог понадобиться такой вариант? Ведь проще и безопаснее было бы бросить тело там, где оно лежало первоначально, вы не находите?

Борзой опять шмыгнул носом, но ничего не ответил, словно пропустил мой вопрос мимо ушей. Вместо ответа он махнул рукой и сказал:

— Вот, полюбуйтесь! Сумели бы вы с этого дерева перемахнуть через такой забор?

Мы уже обошли дом с тыла и стояли на открытом пространстве, продуваемом всеми ветрами. Черные тучи заволокли весь горизонт.

— Точно снег пойдет! — сказала я вслух.

Мы подошли к дереву. Дикая яблоня, низкая, густо утыканная колючими, ломкими ветвями, росла в трех метрах от стены, и перемахнуть с нее во двор мог только супермен или Бэтмен — одно из двух.

— Это смехотворно! — сказала я. — Вообще не понимаю, как сюда забраться без подручных средств. У Аникина были с собой подручные средства?

Забор, сложенный из гладких бетонных плит с выступом наверху, был значительно выше человеческого роста, а если учесть еще и натянутые над забором провода, то говорить о попытке штурма этой преграды могла только хорошо подготовленная диверсионная группа.

— Может быть, Аникин был здесь не один? — предположила я.

— Я вам сразу намекнул, что он был не один! — уже сердясь, сказал Борзой. — Вы меня не слушаете, что ли? Разумеется, он был не один! Только не здесь…

— В таком случае, возвращаюсь к своему вопросу, — спокойно напомнила я. — Кому понадобилось везти тело именно сюда?

— Кому-то понадобилось! — буркнул Борзой. — Пойдемте отсюда! Я уже замерз. Здесь вы больше ничего не найдете. Следов никаких нет, повреждений электропроводки тоже не наблюдается… — Он повернулся и широко зашагал по мерзлой траве. И только уже подходя к «Запорожцу», он неожиданно продолжил: — Привезли его сюда для отвода глаз, конечно. Просто решили убить двух зайцев. Во-первых, избавились от настырного следователя. А во-вторых… Зачем упускать возможность напакостить конкуренту? Пусть теперь доказывает, что он не верблюд…

— А следователь Костров? — осведомилась я. — Какого мнения он придерживается?

— Костров будет придерживаться мнения начальства, — уверенно заявил Борзой. — А его начальство с Гудковым не разлей вода. Потом, конечно, с Караваева обвинение снимут за недостаточностью улик… Но то — потом. А сейчас каждый день на вес золота!

Мы сели в «Запорожец» и поехали в город. Борзой окончательно приуныл и принялся ворчать себе под нос, кляня лысые покрышки, лед на дороге и вообще судьбу в целом.

— Заодно уж упомяните и ГИБДД, — посоветовала я ему, потому что первой заметила притаившийся на обочине автомобиль с мигалками на крыше. — Я вас предупреждала.

От автомобиля уже отделился человек в черной куртке, перепоясанной белыми ремнями, и в форменной фуражке. Взмахнув полосатым жезлом, он недвусмысленно дал нам знак остановиться.

Борзой чертыхнулся сквозь зубы и затормозил. Инспектор ГИБДД неторопливо приближался, помахивая жезлом. Это был высокий, стройный мужчина лет тридцати пяти, со скуластым неулыбчивым лицом. Тщательно выбритые щеки его отливали синевой.

Борзой рылся одной рукой в кармане, разыскивая документы, а другой торопливо опускал боковое стекло — выходить он, кажется, не собирался. Милиционер подошел к «Запорожцу» и, наклонившись, заглянул в окошко.

— Старший лейтенант Башкиров, — с некоторой ленцой в голосе объявил он, обшаривая взглядом салон нашего лимузина. — Попрошу ваши документы… — Глаза у него оказались черные и жгучие, как в известном романсе, с каким-то диковатым огоньком в глубине.

Борзой молча протянул права и напряженно уставился прямо перед собой, нервно постукивая пальцами по рулевому колесу. Может быть, в городе его действительно знала каждая собака, но инспектор Башкиров оказался неприятным исключением.