Оперативники прошли к столу. Нам было предложено назвать себя и причины, по которым мы находились в данной квартире:

— Вы ведь не все здесь живете постоянно? — хитро прищурился оперативник.

Я назвалась подругой Светланы.

К двенадцати подъехал следователь. Мне не пришлось даже напрягать память, чтобы вспомнить его фамилию, так как с Земляным мы встречались буквально несколько недель назад по ходу моего прошлого дела. Едва заметив меня, следователь подошел ко мне и попросил отойти с ним в сторонку поговорить.

— Ваших рук дело? — спросил он без вступления, как только мы остались наедине в соседней комнате.

— Конечно, нет. Как вы могли такое подумать? — напустила я на себя невинный вид.

— Револьвер можно посмотреть? — попросил он, ткнув пальцем в выпуклость кобуры под жилеткой.

— Вы, надеюсь, помните, что у меня имеется лицензия на ношение оружия? — Я вытащила револьвер, передала его Земляному и спросила: — Что, предъявить лицензию?

— Не надо. — Он оглядел и понюхал револьвер. Не обнаружив признаков, что из оружия стреляли, вернул его мне.

— Ну что, убедились? — Я улыбнулась, глядя Земляному в глаза.

— Не надо думать, что для меня главное наехать на ни в чем не повинных людей, — спокойно выдержав мой взгляд, ответил следователь. — Мне лишь не нравится, когда меня водят за нос. Что за бред? Зачем этим отморозкам в темноте стрелять друг в друга.

— Я-то почем знаю? — пожала я плечами. — Кому-нибудь что-нибудь показалось в темноте, испугались, а может, вообще обнаркоманились. Это ваша — работа докапываться до причин.

— Охраняешь Лисовскую от колдуньи? — не обращая внимания на мои слова, спросил Земляной.

— Откуда у вас такая информация? — спросила я спокойно.

Земляной не ответил. Он вытащил из пачки сигарету и, прикурив, предложил вернуться на кухню. Допросы продолжались до половины второго ночи. Так ничего и не выяснив, оперативники убрались восвояси. Бандитов из подъезда увезли кого на «Скорой», кого в милицию. Я предложила Лисовским укладываться спать. Станислав сказал, что тоже, пожалуй, поедет, потому что уже скоро вставать на работу, а он еще не ложился.

— Раньше десяти не приезжай, — предупредил водителя Геннадий Петрович.

Зевая, Светлана прикрыла рот ладонью и сказала:

— Я так измотана, что сейчас просто упаду замертво.

— А у меня голова трещит от вопросов, — признался Геннадий Петрович. — Строчат, как из пулемета. Под конец я вообще не помню, что отвечал. В мозгах каша какая-то. Завтра буду ходить, как пьяный.

Перебросившись еще парой фраз, мы пошли спать.

В шесть утра на улице царили предрассветные сумерки. Редкие люди, что работали в соседних городах, уже спешили на автобусную остановку. В зимнем спортивном костюме я выскочила на улицу и побежала заранее назначенным маршрутом. Десять километров зимой — это не то, что десять километров летом. Но несмотря на трудности я сделала, что намечала. После кросса я забежала на несколько минут к тете Миле. Та, привыкшая к моим ранним пробуждениям, уже не спала, поинтересовалась, как дела.

— Дела идут, — уклончиво ответила я и, заглянув в гостиную, увидела елку на крестовине. — Ага, елку уже без меня поставила.

— А что тебя ждать, — проворчала тетя Мила из кухни. — Так мы ее вообще лишь к сентябрю поставим. У тебя же постоянно какие-то дела. Прибегаешь только поесть, вся взмыленная.

— Почему только поесть, я тебя проведать забежала, — обиженно ответила я.

— Что, даже от блинчиков с грибами откажешься? — с подковыркой спросила тетя Мила. — И от курицы, фаршированной рисом?

— Гости от угощения не отказываются, а сегодня я гость, — ответила я. — Так что, тетя, накрывай на стол, а я пока в душ.

Позавтракав и выслушав все последние жизненно важные новости в стране и за рубежом, я предложила тете помочь нарядить елку.

— А ты не торопишься? — спросила тетя Мила.

— Мои проснутся не раньше девяти. — Я посмотрела на часы. — Двадцать минут у меня есть.

— Но за двадцать минут ты не успеешь, — попробовала возразить тетя.

— Я елку наряжаю и разряжаю, как автомат Калашникова — раз, два и готово, — самонадеянно заявила я.

— Ну посмотрим, — неуверенно сказала тетя.