— Мне показалось, что кто-то дверь пытается открыть, — прошептала Светлана. — Подумала, пойду посмотрю, если что, вас разбужу.

— Вы вообще спали? — Я положила револьвер на тумбочку за дверью и, накинув на себя халат, запахнулась. Не ровен час, Геннадий Петрович встанет и узреет меня в нижнем белье.

— Вообще не могу уснуть, — призналась Светлана, глядя на меня покрасневшими глазами. — Мне кажется, что баба Люба еще кого может подослать.

— На этот случай есть я и сигнализация, — указала я на пульт на стене рядом с дверью, — не волнуйтесь и ложитесь спать. У вас снотворное какое-нибудь есть? А то могу предложить свое.

— Нет, у меня есть, — кивнула Светлана. Я вместе с ней прошла на кухню. Светлана приняла тазепам, а я выпила стакан минеральной воды.

— День, когда арестуют проклятую бабку, я буду отмечать, как самый большой праздник, — вздохнула Светлана, убирая упаковку с таблетками в аптечку.

— Надеюсь, мне удастся преподнести вам к Новому году этот подарок, — улыбнулась я. — Вы завтра на работу-то встать сможете?

— Не знаю, — покачала головой Светлана, — чувствую себя совершенно разбитой.

— Так и не ходите, — предложила я, — останьтесь завтра дома, а я прошвырнусь по знакомым колдуньи.

— Но мне надо на работу, — упрямо сказала Светлана. — Хочу поздравить работников, некоторым причитаются премии. Я уже назначила встречу в центральном офисе на четыре часа. Потом будет небольшое застолье.

— Без вас, что ли, этого не сделают? — спросила я.

— Сделают, но мне хотелось показать, что я ничего не боюсь и никакие угрозы не повлияют на благосостояние моего предприятия, — ответила она гордо.

— Воля ваша, — согласилась я, — постараюсь сделать как можно больше до обеда, а затем буду сопровождать вас. Да, я утром рано уйду, а вы скажите мужу, чтобы до обеда тоже из дома не выходил, ждал моего возвращения. У меня предчувствия какие-то нехорошие насчет моей вылазки.

— Может, тогда вам не ездить? — испуганно спросила Светлана, — Предоставьте это милиции.

— У меня нет времени на бюрократические проволочки, — буркнула я.

На кухню заглянул Геннадий Петрович в серебристо-кофейной пижаме и поинтересовался, по какому поводу посиделки. Светлана, пригладив его растрепавшиеся во сне волосы, спросила, не мог бы он завтра не ездить на работу. Геннадий Петрович с серьезным видом принялся доказывать, сколько завтра у него важных дел.

— Будете пить там до умопомрачения, — предположила Светлана, улыбнувшись. — Ничего, подождут до обеда, ничего с ними не случится.

— Света, да ты чего? Какой пить! Я когда-нибудь пьяный приходил? — решил Геннадий Петрович отстаивать свою позицию до последнего. Противостояние закончилось в пользу Светланы. Она стояла на своем несокрушимо, как гранитная скала. Махнув на них рукой, я пошла в комнату продолжить прерванный сон.

Визг тормозов. Машина с небольшим юзом прокатилась вперед и замерла перед покосившимися деревянными воротами приземистого частного дома с крышей из зеленоватого шифера. Я выпрыгнула из машины в снег, захлопнула дверцу и, закуривая сигарету, подошла к воротам.

Взгляд во двор выявил на снегу узкую протоптанную дорожку до дверей дома. Окна были задернуты шторами. Из печной трубы на крыше шел легкий дымок. Слева от дверей хозяйка сложила кучу колотых березовых поленьев. Сам дом повсюду имел следы запустения, разрухи. Облупившаяся краска, грязные потеки с крыши, целлофановые мешки с мусором — вот так жила сестра разыскиваемой мной колдуньи, Клары Филипповны Веретей, — Вилена.

— Эй, хозяева! Есть кто дома? — закричала я, пробуя открыть калитку. Поворотный засов хлопал, но дверь не открывалась. Я сунула руку в квадратное отверстие на заборе, прикрытое резиновым клапаном, нащупала деревянную оглоблю, державшую дверь, и попыталась сдвинуть ее в сторону. Зацепившись за гвоздь в заборе, я порвала куртку, выругалась, дернула оглоблю сильнее, решив, что она, наверное, примерзла. Дернула еще раз, и оглобля, сорвавшись, поползла в проушинах. Открыв дверь, я вошла во двор, рассматривая разорванный рукав.

— Эй, есть кто-нибудь или все повымерли? — Мой голос эхом раскатился по двору. Не дождавшись ответа, я заглянула в почтовый ящик. Там были счета за электроэнергию из расчетно-кассового центра, а также предвыборные листовки троих депутатов, которые валялись в ящике еще, наверное, с марта. Что-то зашуршало, заскреблось. Я напряглась, вглядываясь, и улыбнулась осторожно вышедшей из-за пустой рассохшейся бочки рыжей растрепанной кошке. Она с безграничной тоской в зеленых глазах посмотрела на меня, зажмурилась и тоненько мяукнула.