Шрифт:
«Штабс-капитану Нестерову.
Помните, вы говорили, что небо Родины не продается? Тогда я считал вас орлом. Теперь я вижу, что вы курица. Трепещите! Мы каждый день будем посещать ваш курятник».
Внизу стояла подпись: «Розенталь».
Петр Николаевич побледнел. У него судорожно забилась синяя жилка над правой бровью. Он скомкал бумажку и отбросил ее далеко от себя…
Передков поднял смятую записку, прочел ее.
— Этот австрийский авантюрист претендует на «национального героя», — сказал он. — Знаешь, Петр, если они еще придут, мы поднимемся на двух аппаратах и прижмем их к земле. А если они не сдадутся…
— То?
— Испробуем твой таран!
— Что ж, испробуем… — ответил Петр Николаевич, задумчиво и очень сосредоточенно глядя перед собой.
Наутро снова послышался шум чужих моторов. На большой высоте, держа курс в тылы русских войск, шли три аэроплана противника. Впереди — знакомый уже Нестерову «Альбатрос».
По приказанию Петра Николаевича Нелидов заканчивал приделывать к аэроплану тросик с гирькой. По мысли Нестерова, «Моран» повиснет над аппаратом врага и, выпустив на тросике гирьку, разобьет пропеллер, и австриец принужден будет пойти на посадку.
Теперь Нестеров и Передков быстро сели в кабины аппаратов и пошли на взлет. На разбеге Петр Николаевич услышал, как что-то внизу хлопнуло. Он догадался, что выпал тросик с гирькой и, зацепившись за что-то на земле, оборвался.
«Э, черт с ним!» — подумал Петр Николаевич с досадой. Аэроплан оторвался от земли, но в это время начал давать перебои мотор. «Ночью был страшный ливень, наверно в мотор попала вода…»
Петр Николаевич плавно развернулся и пошел на посадку. Передков сел вслед за командиром.
Нелидов решил перечистить клапаны мотора…
Через час, возвращаясь с разведки, австрийцы снова начали кружить над расположением Одиннадцатого отряда. Родовое имение барона Розенталя не давало покоя австрийскому летчику.
На аэроплане Нестерова были сняты клапаны. Передков на «Ньюпоре» полетел на разведку и еще не вернулся. Был в исправности только двухместный «Моран» молодого летчика Саши Кованько.
— Кто полетит, ты или я? — спросил Нестеров.
Но потому, как торопливо он застегивал шлем, каким нетерпением горели его глаза, поручик Кованько понял, что этот вопрос излишен. Сказалась природная деликатность Петра Николаевича: ему приходилось отбирать аппарат у своего подчиненного.
— Я думаю, одному лететь не стоит, лучше подождем возможности лететь вдвоем… — сказал поручик Кованько.
— Ну, а я все-таки попробую полететь один! — С этими словами Петр Николаевич сел в кабину и, подозвав механика, запустил мотор.
Поручик Кованько вскочил на крыло:
— Возьми револьвер или меня пассажиром. Хоть постреляем!
— Нет, брат, тебя я не возьму…
— Что ты собираешься делать? — встревоженно спросил Кованько.
— Там разберусь!
— Возьми… Земля под ногами горит! — взмолился молодой летчик.
— Нет…
— Петр Николаевич!
Петр Николаевич резко дал газ. Поручика порывом ветра смахнуло с крыла.
Против ожидания, Нестеров взлетел с совершенно не свойственной ему манерой: он оторвал аэроплан от земли, даже не дав ему набрать достаточной скорости. Машина качнулась на крыло, но Петр Николаевич искусно выровнял ее и стал круто набирать высоту.
Неподалеку в лесу стояли орудия казачьей артиллерии. Приспособив свои пушки для стрельбы вверх, казаки дали несколько залпов по неприятелю. Австрийцы повернули в сторону русского аэроплана. Казаки прекратили огонь, боясь задеть своего…
Петр Николаевич набрал две тысячи метров и оттуда в крутом пикировании ринулся на австрийцев. Они бросились врассыпную, не ожидав такого дерзкого маневра.
Барон Фридрих Розенталь обернулся к своему наблюдателю:
— Этот руссак [1] никак с ума спятил. Он швыряет аэроплан как камень!
Нестеров снова набрал высоту и повторил свой маневр. Уже выходя из пикирования, Петр Николаевич заметил, что Розенталь и другие два члена его экипажа подняли руки…
1
Так в тексте. (Примечание верстальщика).
«Что это они? Пощады просят?» — подумал он.
Нестеров приблизился к «Альбатросу» и понял: в руках у австрийцев поблескивали пистолеты. Они стреляли по нему…
Петр Николаевич вспыхнул и, переведя «Моран» в глубокий вираж, стал кружиться над аэропланом Розенталя, прижимая его к земле.
Два других австрийских летчика, оправившись от первого испуга, вновь приблизились к Петру Николаевичу: за сбитие Нестерова австрийское командование назначило особую премию. Петр Николаевич увидел и у этих пистолеты в вытянутых руках.