– А вот здесь, по-моему, легкий перебор, – качнул головой Пироман. – Ганц – и внушает доверие?

– Разумеется, – ответила Арра. – Тот, кто это писал, не имел в виду Ганцевы россказни: в них действительно, никто в здравом уме не поверит, – девушка слегка покраснела: сама-то она, при первой встрече, слушала эти небылицы, затаив дыхание. Даже несколько слезинок уронила, чем необычайно растрогала Ганца. – А вот доверить ему кошелек, или жизнь… разве ты стал бы сомневаться?

Перед запертой дверью павильона, в котором размещалась лаборатория, ежась под порывами холодного ветра, топтались трое.

– Сейчас запустим прибор на подзарядку, – бормотал Джузеппе, – и проверим расчеты. Надо еще раз уточнить максимальное удаление и тогда радиус действия… Таффи, что ты возишься, открывай быстрее!

Торстен, безнадежно ковыряющий ключом в замке, поднял покрасневшее от напряжения лицо и пожаловался растерянно:

– Ничего не понимаю! Никак не открывается!

– Пусти-ка меня.

Ганц мягко отодвинул его в сторону, вытащил ключ из скважины, уронил на землю, поднял, коротко ругнувшись, снова вставил, попробовал повернуть в одну сторону, в другую… в ночной тишине отчетливо щелкнул замок. Таффи, с радостным возгласом схватился за ручку, дернул… дверь не поддалась. Не выпуская из ладони ручку, он удивленно спросил:

– Но почему? Я же слышал, что замок открылся!

– А может, закрылся? – раздраженно фыркнул Ганц и снова повернул ключ. – Попробуй теперь.

Дверь послушно распахнулась.

– Ну! Она с самого начала была открыта! Растяпы вы, господа магистры!

Джузеппе покачал головой и уверенно заявил:

– Ничего подобного. Когда мы уходили вечером, Таффи запер дверь, а я проверил.

– Значит, дела плохи, – Ганц совсем помрачнел. – Ну что вы у порога застыли? Нет желания проверить, все ли в порядке с вашей любимой игрушкой?

Магистры столкнулись, одновременно рванувшись в темный проем. Ганц, дав им возможность протиснуться внутрь лаборатории, неторопливо вошел следом. Торстен сделал шаг от двери влево и начал шарить по полке, пытаясь нащупать масляную лампу, которой почему-то не оказалось на месте, а Джузеппе попытался пройти в темноте к лабораторному столу, но едва не упал, споткнувшись о некий предмет, подвернувшийся ему под ноги там, где никаких препятствий не должно было быть. Схватившись за ушибленную коленку, магистр Трио рявкнул короткое заклинание и под потолком комнаты разлилось холодное голубое сияние. Зрелище, которое оно осветило, было ужасным.

Нет, лаборатория не была разгромлена, ничего подобного! Вообще нельзя было говорить о беспорядке – разве что лампа, которую безуспешно пытался нащупать на полке Таффи, оказалась на столе, да стул тоже покинул свое место и вылез в проход (именно об него и споткнулся Джузеппе), все остальное оставалось на своих местах. Все, кроме Усилителя. Только клеенчатый самодельный чехол валялся на полу около опустевшего маленького столика.

Первым пришел в себя Ганц.

– Тьфу, – сплюнул он на пол, – только этого не хватало! Именно ту штуку, которая давала шанс поймать убийцу, у нас и стибрили!

Всю ночь фургончик двигался вперед. Неторопливо – по неухоженной проселочной дороге не слишком разгонишься. Часов до трех, лошадьми правил Кэртон, а Амадеус с Рульфом оставались внутри фургона. Амадеус спокойно спал, а Рульф лежал, нервно прислушиваясь к слабому жужжанию, доносящемуся из деревянного ящика и пытаясь убедить себя, что ничего такого ужасного вовсе не происходит. Кэртон, когда пришел к выводу, что неплохо было бы вздремнуть и ему, хотел сначала отдать вожжи Рульфу, но, посмотрев на бледную, осунувшуюся физиономию студента, предпочел разбудить Амадеуса. Коротко дал указания, как придерживаться дороги, завалился на нагретое место и сразу заснул. А Рульфа беспокойный сон сморил только перед рассветом.

Когда солнце встало, Амадеус постучал кнутовищем по стенке фургона:

– Эй, там! Хватит дрыхнуть, день на дворе! Кто меня сменит?

В ответ послышался душераздирающий зевок и невнятное:

– Сейчас…

Через несколько секунд всклокоченный и помятый со сна Кэртон, выбрался из фургона и тоже устроился на козлах.

– Доброе утро, – он потянулся и снова зевнул: смачно, с подвыванием. Потом пригладил пятерней растрепанные волосы, с усилием, чтобы побыстрее проснуться, потер щеки. Поглядел на свои босые ноги, пошевелил пальцами, перевел взгляд на лес, с обеих сторон подступивший к дороге, и спросил задумчиво: – А ты с дороги, часом, не сбился?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Амадеус. – Ты велел ехать прямо, я и еду.

– Три холма справа проезжали? Невысокие такие и все ковылем заросли?

– Может, и проезжали, в темноте разве увидишь. Но с тех пор, как светлеть стало, мы все по лесу едем.

– Да? – Кэртон поднял голову, посмотрел на небо. – Ладно, до места еще больше суток ехать, так что не должны пока заплутать.

– Что значит «пока»? – встревожился Амадеус. – А когда поближе подъедем, тогда должны запутать? Ты что, дороги в этот свой лес не знаешь?