— Так ведь… совсем не трясет.

— Это по-вашему.

— Ну, хорошо. Только разъезжать с тобой мне некогда, голубок. Вон, пять минут восьмого уж.

— Я скажу папе, что задержал машину. Езжайте помедленнее, — добавил он упрямо.

Пока Владимир довез мальчика, поставил машину в гараж, дождался автобуса и добрался до дому, прошло, наверное, с час. На остановке он увидел Зойку, она долго болталась тут, дожидаясь отца.

— Ой, совсем закоченела. Холодно-то как! А ты, пап, все работал?

В этот вечер Владимир решил уйти с завода. Сидел у окошка мрачный, слушая надсадный вой ветра, — видать, расходилась пурга, сидел, курил и думал. И решил. Написал заявление с просьбой уволить его «по собственному желанию» и утром сразу же зашел к директору. Но того в кабинете не оказалось — не появлялся еще. Пришлось ждать в приемной. Прохор Ефимович прошагал в сопровождении главного инженера и главного механика, вслед за ними потянулись другие начальники, и началось какое-то совещание. Когда оно закончилось, Владимир сунулся было к Беседину.

— Можно, Прохор Ефимович?

— Что там у тебя?

— Да я по личному…

— Сегодня не до тебя. Давай завтра…

Чувствовал себя Владимир как-то непонятно: и легко вроде бы, и слегка тревожно. Он позвонил своему старому приятелю Николаю, тоже шоферу, которого знал еще с детства — надо было соображать насчет новой работы. В комнате, откуда звонил Владимир, сидела женщина, пила молоко из бутылки, причмокивая, — был обеденный перерыв. Она, конечно, слышала разговор, и Владимиру нравилось, что она слышит: пускай знают, что он решил уволиться и ищет себе подходящее место.

— Что ты вдруг надумал? — удивился Николай.

— Да так вот… надумал.

— Причина-то хоть какая?

— Не нравится мне здесь.

— А почему?

— Ну, решил, одним словом, и только.

— Но все же какая причина-то? Не с бухты же барахты.

Владимир чувствовал: бабенка навострила уши — прислушивается, а он не хотел при ней вдаваться в подробности.

— Шоферами сейчас пруд пруди, — слышал Владимир голос Николая. — И на хорошее место не так-то просто устроиться. Набегаешься. Другое дело, если серьезная причина. Но… ты ничего толком не говоришь. Ты слышишь меня?

Конечно, слышал. Как же не слышал. Сейчас у Владимира на душе было очень тревожно, возбуждающая приятная легкость враз улетучилась. Целый день он шатался без дела: директор забыл о нем, а возиться с машиной в гараже не хотелось — опускались руки. Перед уходом с завода позвонил еще одному дружку, шоферу Саше. На этот раз он уже не хотел, чтобы кто-то слышал его, и прикрывал трубку ладонью. Саша сказал, что, конечно, устроиться можно: если хочешь работать, без работы не останешься, что говорить. Только ведь у Владимира и зарплата приличная, и машина новехонькая.

— А работенки у тебя не ахти сколь, — добавил он. — Работенка не бей лежачего, прямо скажем.

— Да тебе-то откуда знать?

— На вот! Тут и знать-то нечего.

— Иди ты!..

К вечеру еще сильнее похолодало, и Владимир по пути домой заскочил в мебельный магазин — погреться и полюбопытствовать. Он любил забегать сюда, это была его слабость — глядеть на новенькую, приятно пахнущую деревом и свежей краской мебель.

За ужином сказал жене:

— Диван бы нам.

— Да и стулья не мешало б другие. Расшатались все. Как устроишься на новую работу, в кредит возьми. Самое милое дело — в кредит. А я телевизор в кредит возьму.

Еще в мебельном магазине он подумал: а стоит ли торопиться с увольнением, заявление всегда не поздно подать. Пошел и — подал. И дома, чем больше предавался размышлениям, тем больше крепло в нем решение не уходить с работы. Думал упрямо: «Нет, подам!», хотя уже чувствовал — не подаст, подождет, посмотрит… И уже искал оправдание своему новому чувству. Что в конце концов случилось такого страшного? Беседин не чуток к нему. Так ведь он директор все-таки, не шухры-мухры, у него тысячи людей, попробуй-ка к каждому прояви особую чуткость. Тут и работать некогда будет. Жену-барыню возит. Да разве он один возит директорскую жену? Экая новость. Стасик… Какой спрос с глупого мальчишки. И директор по-своему добр к нему: что ни попроси — никогда не откажет. В прошлом году двустволку и сапоги-бродни отдал ему на весь отпуск. Та же мебель… Только пожелай Владимир, мигом бухгалтерия выдаст справку для оформления кредита.

Утром Беседин, увидев Скареднова, сказал:

— Ну, заходи. Что у тебя там?

— Да, ничего, Прохор Ефимыч. Я уже все, что надо, решил. — Он коротко и фальшиво засмеялся.

Владимиру позвонил Николай:

— Ты? Давай езжай побыстрее на отделение железной дороги. Там ищут двух шоферов поопытнее. Кого-кого, а тебя примут.

— Да, видишь ли… Я, пожалуй, воздержусь пока.

— Передумал?

— Да…

— Ну, знаешь!..

Наступила настоящая сибирская непогода с лютой стужей, снегом и ветром. Ни Анна Дмитриевна, ни Стасик никуда не ездили. Зато сам Беседин разъезжал вовсю. Все больше на совещания — он зимой часто совещался. И стал какой-то торопливый, забывчивый. Послал однажды Владимира к себе на квартиру за авторучкой и папиросами. Владимир нашел его в вестибюле горкома партии.