— Что именно тебе не нравится? — спросила я, стараясь держаться в рамках. Все-таки Аня еще ребенок, да вдобавок избалованный.

— Не поеду я! Давайте возьмем мамину «Тойоту».

Да, а мне казалось, что мы с детишками нашли общий язык… Признаюсь, не ожидала от них таких фортелей.

— Не могу же я брать чужую машину! Да мне и моя вообще-то нравится. Не хотите ехать со мной — оставайтесь дома. Поеду одна.

Я села на водительское место и опустила стекло.

Близнецы уставились друг на друга, на их лицах появилось озадаченное выражение.

— В чем дело? Я скоро приеду. Раз мороженое отменяется, обернусь за час. Бегите в дом.

— Женя, нам надо вам сказать кое-что, — вздохнул Антон.

— Что-то очень важное! — присоединилась к брату Аня.

— Слушаю вас очень внимательно.

В этот момент из дома донеслись крики, звуки ударов и с треском ломающейся мебели. Близнецы с ужасом уставились на дом. Я выскочила из машины, забыв даже вытащить ключи из замка зажигания, и бросилась к особняку.

Неужели на дом Гольцовых совершено нападение?

Близнецы бежали за мной, скользя и спотыкаясь. Так, детям в такой момент в доме делать нечего. Я остановилась:

— Идите в бункер и сидите там, пока я не разрешу вам выйти.

Антон упрямо замотал головой. Глаза Ани наполнились слезами.

— Быстро! Это приказ. А приказы не обсуждают.

Я побежала к дому, не оглядываясь. Если командир не допускает даже тени сомнения, что его приказ будет выполнен, то и подчиненные думают так же.

Я затормозила на крыльце. Не будем влетать очертя голову в неизвестную ситуацию. «Вначале — разведка, всем люлей — потом!» — так говорил наш инструктор по рукопашному бою.

Я взглянула через стекло Глебушкиной каморки. Оттуда просматривается часть холла у входной двери.

Картина, представшая моим глазам, была ужасна.

На полу вестибюля беспомощной куклой валялся Василий. На нем верхом сидел Макар Светозарович и колотил педагога головой об пол. Я толкнула дверь и вошла. Вася поднял на меня страдальческие глаза. Рот у него был разбит, из носа текла кровь. Вид у педагога был совсем не героический.

Я погромче хлопнула дверью, чтобы переключить внимание Макара на себя, и осведомилась:

— Что случилось?

Макар не удостоил меня ответом. Он еще разок примерился и приложил учителя своих детей головой о паркет. Вася пискнул и закатил глаза.

Я подошла сзади и аккуратно взяла Макара Светозаровича за локти, заведя ему руки за спину. Мужчина дернулся, пытаясь освободиться, но не тут-то было. Такая позиция позволяет удерживать противника намного крупнее себя. Конечно, я без труда справилась бы и не с таким противником, как режиссер драматического театра, но мне не хотелось причинять вред своему работодателю. Вдруг не заплатит потом за работу?

Василий между тем слегка оклемался и перешел в атаку, пользуясь тем, что руки его противника стянуты за спиной. Педагог ухватил Макара за концы длинного шарфа и попытался задушить. Ничего себе, шекспировские страсти! Так, все. Я в этом не участвую.

— Прекратите оба! — заорала я. От громкого звука человек теряется, мне бы еще водомет и слезоточивый газ — и вообще никаких проблем.

Я отпустила Макара Светозаровича и встала. Мужчина немедленно поднялся с пола и первым делом принялся отряхивать брюки. Лицо Макара было красным, светлые волосы растрепались.

Василий ворочался на полу, пытаясь подняться. Наконец ему удалось встать, и он остался стоять, держась за стену, как партизан на допросе. В отличие от Макара учитель был бледен до синевы, и алая кровь ярко выделялась на лице. Хорошо, что детишки не видят. Довольно с них на сегодня новых впечатлений…

— В чем дело? Объяснит мне кто-нибудь?

— Я дал ему в глаз, — сообщил мне Василий. В его голосе прозвучала нотка гордости.

Макар ответил ему полным ненависти взглядом.

— За что?

— Он ударил Катерину Ивановну. По лицу. Это поступок, недостойный мужчины.

Вася выпрямился, держась за стену. Несмотря на то что он выглядел совершенно как рыцарь печального образа Дон Кихот Ламанчский, я почувствовала невольное уважение. Макару действительно следовало дать по морде. Вот не ожидала такого рыцарского поступка от лузера и лоха Васи!

Тут распахнулась дверь и в дом вошла розовая от мороза Катерина:

— Что здесь происходит?!

Я предоставила Гольцовым выяснять отношения по-родственному, а сама отправилась к бункеру. Крышка люка была задвинута. Дети сидели тихо. Я трижды постучала по крышке, потом пауза — и еще четыре удара. Крышка отъехала, и в проеме показалась обеспокоенная физиономия Антона: