— Я очень извиняюсь, — сконфуженно произнёс из-за двери Винс, — но это срочно.

— Ну?

Лорен провела по моей груди языком.

— Только что объявили о вспышке холеры на Пенсильванском вокзале.

Холера? Ничего хорошего это не сулило, но…

— А я-то тут при чём? Через пару минут выйду.

— Ага. Проблема вот в чём: двадцать человек только что вернулись с вокзала, и Ричард не пускает их внутрь. У него пистолет, и я боюсь, он сейчас кого-нибудь пристрелит.

Лорен отстранилась от меня. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Господь меня ненавидит.

— Хорошо, — колеблющимся голосом ответил я. — Сейчас выйду.

Я встал и сказал Лорен:

— Позже продолжим?

Она кивнула, но выключила музыку на телефоне и тоже стала подниматься из ванны.

— Я с тобой.

Мой взгляд задержался на её мокром теле.

— Не забудь надеть маску.

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова немного кружится, — ответил Чак, — но в целом, хорошо. По-прежнему считаешь, что обществу нужны преступники?

Я засмеялся.

— Теперь — нет, пожалуй.

Три дня спустя, Чак вернулся в царство живых. Он, наконец, пришёл в сознание, играл с Элларозой и Люком и был рад возможности поговорить.

Мы изолировали его на эти дни, и я надеялся, что его слабость и нездоровый вид не имели ничего общего с болезненным состоянием остальных.

— Что я пропустил?

Сьюзи с Элларозой на руках сидела рядом с Чаком и нежно гладила его по спине. Около неё сидела Лорен, а Люк, как всегда, бегал по комнате.

— Ничего необычного: чума, мор, осада здания и крах Западной цивилизации — сущие пустяки.

Прошлая ночь была богата на контрастные воспоминания. Романтичное свидание при свечах под аккомпанемент Барри Уайта сменилось жуткой сценой прямиком из фильма ужасов про зомби: тёмный коридор, вспышки фонариков, крики и угрозы, пистолет в руке и толпа грязных, ободранных людей за стеклянными дверями, грохот кулаков и отчаянные просьбы открыть дверь.

К счастью, когда я их впустил, мозги никто не попытался съесть.

Но Ричарда можно было понять.

Если на вокзале действительно произошла вспышка холеры, а все эти люди были там, мы рисковали заразиться, если впускали их внутрь. С другой стороны, закрыть перед ними двери, означало подписать смертный приговор — температура на улице упала ниже нуля.

В итоге я убедил Ричарда, что мы можем изолировать их на первом этаже на два дня — максимальный срок инкубации холеры. Это я узнал из приложения по инфекционным заболеваниям, которое мне как-то посоветовал Чак.

Теперь мы снова носили маски и перчатки. Пришедших с вокзала изолировали в самом большом помещении на первом этаже и поставили там керосиновый обогреватель. Я спускался проверить их сегодня утром — все по-прежнему были больны, как и обитатели коридора на нашем этаже. Но симптомы ничуть не были похожи на холеру, скорее на обычную простуду. Или грипп.

Я объяснил всё это Чаку, но он покачал головой.

— Вы проветривали помещения? Вы же смешивали керосин с дизелем, чтобы хватило дольше, да?

— Я закрыл вчера окна, потому что стало холодно, — признал я и неожиданно осознал, что я натворил. Как я мог поступить так глупо? Из-за голода было сложно адекватно соображать.

Чак тяжело вздохнул.

— Отравление угарным газом имеет схожие с гриппом симптомы. Мы себя нормально чувствуем, потому что используем электрические обогреватели, но у остальных масляные?

Я открыл дверь спальни и прокричал:

— Винс!

Несмотря на плохое самочувствие, он находился на своём посту, за компьютером, проверял сотни фотографий в час и направлял экстренные сообщения сержанту Уильямсу.

Во входном проёме появилась его голова. Он знал, что сюда ему вход запрещён, и нерешительно смотрел из коридора покрасневшими глазами.

— Эта болезнь, скорее всего, — отравление угарным газом, — объяснил я. — Открой окна и напиши об этом всем в здании. И скажи Тони.

Винс потёр глаза и кивнул, затем, не говоря ни слова, закрыл дверь. Он держался из последних сил.

— Завтра все будут в порядке. Никакого необратимого вреда нет, — заверил нас Чак. — Но поместить в карантин тех, кто был на Пенсильванском вокзале — это была хорошая идея.