Может, такова сама смерть? Мирно паришь где-то в пустоте, один, никакого страха…

Мысль о Люке и Лорен привела меня в сознание. Я надел очки ночного видения и увидел в воздухе зелёные хлопья снега.

Этим утром голод сводил с ума от боли, я уже готов был выйти днём на улицу за едой. Чак остановил меня, попытался успокоить. Я спорил с ним: «Это не для меня, а для Люка, для Лорен, для Элларозы», — для меня годился любой повод, чтобы получить дозу.

Я усмехнулся. Я подсел на еду.

Падающие хлопья гипнотизировали. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Где реальность? И что такое реальность?

Может, у меня уже начались галлюцинации? Разум то и дело соскальзывал куда-то, теряя контакт с миром. Соберись, Майк. Люк рассчитывает на тебя. Лорен рассчитывает на тебя. И твой будущий ребёнок на тебя рассчитывает.

Я открыл глаза, сосредоточился на происходящем и коснулся экрана телефона. Очки дополненной реальности включились, передо мной вдалеке повисли красные точки Я сделал глубокий вдох и заставил себя идти вперёд, к Шестой авеню, тщательно выбирая, куда поставить ногу на покрытой снегом Двадцать четвёртой.

Забывшись из-за энтузиазма во время первых вылазок, я не подумал, что стоит отмечать, какие места я уже посетил. На карте всего было сорок шесть отметок, и за четыре раза я обошёл четырнадцать из них.

Четыре уже были пусты. Возможно, кто-то видел, как я спрятал пакеты, или снег растаял, а может, я проходил их по второму разу. Я больше не мог трезво мыслить.

Так или иначе, четверть тайников могли оказаться пустыми. Я проверил четырнадцать, значит, должно было остаться ещё двадцать с продуктами. Я находил по три-четыре пакета в одном тайнике, и если в каждом пакете было где-то по две тысячи калорий, каждая такая находка означала ещё один день для всей нашей группы — на минимальном пайке, разумеется.

В голове лихорадочно носились числа. Лорен нужно две тысячи калорий, столько же — детям.

Но мне нужно ещё больше.

У меня весь день кружилась голова, я едва стоял на ногах. Кого я смогу защитить, если изведу себя голодом? Минимального пайка мне будет недостаточно, тем более на таком холоде. Я ограничивал себя до нескольких сотен калорий в день, но я читал как-то, что исследователи в Арктике потребляли их за день на холоде до шести тысяч.

А на улице было холодно. И дул ветер, да так, что мне казалось, меня сдует одним порывом, как листик. Я поднял взгляд и прищурился, пытаясь разглядеть знак. «Восьмая Авеню».

За этим знаком злой насмешкой высилась вывеска «Burger King». Я представил себе большой, сочный гамбургер, со всеми ингредиентами, майонезом и кетчупом — иначе я бы тут же побежал ко входу и прокопался через гору снега, наполовину засыпавшего вестибюль. Может, кто-нибудь не заметил там гамбургер? Может, в гриле остался пропан?

Я отодвинул в сторону мысли о бургерах и пошёл дальше. В сугробах на Шестой авеню я закопал пакеты в восьми местах, и я двигался в сторону этой золотой жилы. В голове снова заработал калькулятор: если найти все двадцать тайников, у нас будет двенадцать дней, прежде чем мы станем такими же, как они.

Как они.

Остальные на нашем этаже.

Центры помощи закрыли пять дней назад, и этот скудный, но постоянный источник калорий для наших соседей канул в лету. И я полагал, за эти дни мало кто вообще ел.

Большинство просто спали.

Утром я проведал мать с детьми. Когда я стянул одеяла, меня встретили пустые глаза детей.

Губы у них потрескались и припухли, их покрывало красное раздражение.

Обезвоживание было ещё опасней голода.

Мы с Винсом почти весь день собирали на улице снег и поднимали его на верёвке наверх. Чак попытался нам помочь, но он до сих пор не оправился, как следует, от удара, и его распухшая левая рука до сих пор бесполезно висела у груди. Сьюзи делилась со всеми водой и теми крохами, что ей удавалось приберечь, пытаясь помочь всем, чем могла.

Коридор пропах человеческими экскрементами.

Несмотря на ужасающие условия, в которых мы оказались, я по-прежнему видел проявления человечности и доброты. Винс отдал своё одеяло, которое отстирывал целый день, матери с детьми.

И поделился с ними едой. За весь день, правда, я ни разу не видел, чтобы открывалась дверь в квартиру Ричарда. Мы стучались, чтобы узнать, в порядке ли они, но он велел нам уйти.

Я дошёл до Седьмой авеню и посмотрел в обе стороны. Из-за снега было видно всего на пять метров вперёд. Я коснулся экрана, и на очках дополненной реальности появилась карта Нью-Йорка.

Я могу пойти по Седьмой, и спуститься на Шестую по Двадцать третьей улице.

Я осторожно направился к центру улицы, где были вытоптаны широкие тропы, и у меня перед глазами невольно встали картины трупов на втором этаже.

В течение дня на радио транслировали отрывок из репортажа CNN — что рассказывало телевидение людям в остальном мире. Ситуация в Нью-Йорке описывалась как сложная, но стабильная, припасы своевременно доставляются, распространение болезней удаётся сдерживать.

Полная противоположность нашей реальности. Ложь правительства породила очередную волну спекуляций о том, что оно что-то скрывает. Как можно не видеть происходящего у них под носом?