— Не будем отходить от существа вопроса, — сказал Вуд. — Перейдем лучше непосредственно к делу.

— Я не собираюсь обвинять его в ранее совершенном правонарушении, — объяснил Кабальеро Вуду. — Но ведь этот человек солгал под присягой! Я могу доказать, что он давал исключающие друг друга показания…

— Ваша честь, — прервал его Керр. — Я бы не хотел слушать выступление мистера Кабальеро в качестве свидетеля.

— Я бы тоже, — согласился судья.

Когда Кабальеро напомнил Вуду о его собственной просьбе зачитать ложные показания осведомителя в присутствии присяжных, судья вновь прервал его и предложил перейти к следующему вопросу. Кабальеро почувствовал, что начинает выходить из себя, но справиться с собой уже не мог.

— Судья! — взорвался он. — Данный суд поручил мне защищать здесь этого клиента, и я буду его защищать!

Вуд поспешно распорядился, чтобы присяжные покинули зал заседаний, и сурово отчитал адвоката за то, что тот сообщил присяжным, что его назначил суд.

— Мистер Кабальеро, — сказал судья. — Вам прекрасно известно, что это против правил.

Против каких правил? Таких правил нет. И Вуд должен был это прекрасно знать. Кабальеро понимал, что на протяжении всего судебного разбирательства Вуд пытался оскорбить его в присутствии присяжных. Он вдруг почувствовал неукротимое желание отомстить ему.

Судья Вуд: Я хочу знать, почему вы так поступили.

Кабальеро: Вы действительно хотите, чтобы я ответил на этот вопрос?

Судья Вуд: Да, хочу.

Кабальеро: Хорошо, я отвечу. Только не перебивайте.

Судья Вуд: Мистер Кабальеро! Как официальное лицо в этом суде я хочу предупредить вас, что ваше поведение граничит с оскорблением суда.

Кабальеро не спешил с ответом. Он знал, что сейчас произойдет, но ничего с собой поделать уже не мог. Ничто в мире теперь уже не могло остановить его. Теперь уж он скажет все, что думает. Надо только немного подумать и сказать все, как нужно.

— Судья, — проговорил он. — Я не могу оскорбить этот суд. Потому что оскорбить этот суд невозможно. Вы понятия не имеете, что такое справедливое судебное разбирательство. Вы понятия не имеете, как должен вести себя судья. Я говорю вам об этом прямо в лицо, без присяжных в зале. Меня назначили адвокатом по делу этого человека. Я несу ответственность перед ним, а не перед вами. А вы при этом говорите мне, что я не могу подвергать сомнению правдивость показаний человека, который, как мне доподлинно известно, есть не кто иной, как лжец, и я могу это доказать. Вы хотите, чтобы я, приняв присягу, стоял перед вами и молча выслушивал все это? Выслушивал от вас оскорбления в присутствии присяжных, оскорбления, которые я не позволяю делать никому. Ни один судья в мире еще не относился ни к кому так, как вы относитесь ко мне. Мне наплевать, если вы теперь засадите меня в тюрьму ил всю жизнь. Я открыто заявляю вам: вы не судья!

Вуд был так ошарашен, что даже не перебивал адвоката. Когда Кабальеро закончил свою тираду, судья какое-то время боролся с собой, а затем объявил голосом, готовым вот-вот сорваться:

— Хорошо. Налагаю на вас штраф в пятьсот долларов.

Подзащитный Кабальеро был оправдан по обвинению в хранении кокаина и признан виновным по обвинению в хранении марихуаны и огнестрельного оружия. Федеральный прокурор Джеми Бойд и несколько других юристов обратились к Вуду с ходатайством отменить наложенный штраф в пятьсот долларов, но судья не только не сделал этого, но и обратился с ходатайством, в котором потребовал, чтобы Кабальеро доказал, что имеет право продолжать заниматься адвокатской практикой и что соответствующее разрешение должно оставаться при нем. Кабальеро в свою очередь разослал всем судьям в округе копии протокола судебного процесса и обратился с собственным ходатайством, в котором заявил, что его клиент был лишен права на справедливое судебное разбирательство. В ответ на это Вуд обвинил Кабальеро в том, что тот уже давно неуважительно относится к суду и имеет репутацию возмутителя спокойствия. Кабальеро отказался платить штраф или извиняться. Вуд в свою очередь отказался снять обвинение в оскорблении суда. Обмен оскорбительными эпитетами и обвинениями мог бы продолжаться бесконечно, если бы не добрые услуги Джеми Бойда, который взял на себя роль миротворца. Десятки адвокатов в Западном округе Техаса и за его пределами вызвались уплатить штраф вместо Кабальеро, но тот в конце концов уплатил его сам. Друзья Кабальеро тревожились, сможет ли он побороть в себе обиду и продолжать адвокатскую работу. Время показало, что он смог сделать и то и другое. Друзья же Вуда тревожились, не заходит ли он слишком далеко. Джон Пинкни, который, перед тем как вернуться в Сан-Антонио и заняться там частной практикой, занимал должность старшего помощника федерального окружного прокурора, предупредил Вуда, что его поведение ставит под угрозу всю систему отправления правосудия, а возможно, и его собственную жизнь.

В апреле 1977 года Джеймс Керр тайно отправился в Нашвилл, чтобы ознакомиться с материалами по делу Ли Чагры и Джека Стриклина за 1973 год. Конечно, уже много лет никто не занимался этим делом, но Керр и Бойд хотели с его помощью заставить Стриклина дать показания против Ли Чагры. Они намеревались пригрозить ему новым обвинением на основании довольно туманно сформулированного положения Закона о контроле над наркотиками 1970 года, в котором речь шла о "продолжительной преступной деятельности". Закон этот был известен как "закон о главаре банды". Бойд теперь уже не сомневался, что этим главарем был Ли Чагра.

За семь с небольшим лет, прошедших со дня принятия этого закона, лишь немногие удосуживались внимательно вчитаться именно в этот его раздел. Но Керр лично участвовал в его разработке и поэтому знал закон наизусть. Язык документа был несколько неопределенным, но смысл его сводился к тому, что главарем банды считался тот, кто 1) неоднократно нарушал закон о контроле над наркотиками вместе с "пятью и более лицами, по отношению к которым такой человек выступает в качестве организатора, руководителя или управляющего", и 2) получал в результате таких нарушений закона "значительный доход или капитал". Закон мог толковаться довольно широко и был, казалось, специально принят для такого ревностного законника, как Джеймс Керр.