"Там раненый. Пусть отдыхает, нечего лишний раз рисковать его здоровьем".

"С ним всё будет нормально. Ладно. Но впредь я очень надеюсь, что ты будешь ездить со мной. Договорились?"

"Да, милая", - покладисто согласился я. Уговаривать меня лишний раз не требовалось.

Фамильное привидение

Карета грохотала по вымощенной камнем мостовой, минуя улицу за улицей. Город уже проснулся и встречал утренних путников безразличным гомоном и суетой. Неблагоразумно вышедшие на центр мостовой горожане отскакивали в стороны, подгоняемые дробным стуком копыт и колёс; конные путники время от времени то обгоняли нас, то проносились в противоположную сторону. В общем, обычная городская суета.

От Ариниссандры город отличался отсутствием фонтанов, небольшим количеством зелени и массивным обликом городских построек. Он чем-то напоминал рыцаря, закованного в полный доспех, только роль доспеха играл серо-белый камень. Вместе с тем, камень не был совершенно бездушным, то и дело попадались весьма интересные архитектурные композиции домов, площади украшали статуи, изображавшие воинов или магов, а геометрическая выверенность, аккуратность всех линий в городе окончательно дополняла общий гармоничный вид городской архитектуры. Один раз мой взгляд зацепился за необычные, острыми углами сходящиеся к центру площади, дома. Приглядевшись, я понял, что это - очередная каменная композиция, чем-то напоминающая колесо. Так что посмотреть в городе было на что, но взгляд упорно не желал останавливаться на архитектурных изысках, перескакивая на людей.

Город сразу создавал впечатление растревоженного улья. Среди прохожих больше половины были в воинском облачении, то и дело мимо нас проплывали патрули городской стражи, и их громкий шаг перекрывал дробные звуки кареты. На одной из площадей мы чуть было не застряли в толпе ожидающих публичной казни зевак. На подступах к другой мы натолкнулись на пятёрку магов в оранжевых плащах, расположившихся боевым построением в нашу сторону; они надёжно перекрывали движение, отправив нас в объезд в один из переулков. Вся эта суета казалась бессмысленной, ничем не обоснованной, если бы то и дело до нас не доносились крики и звон мечей, а то и вовсе услужливый ветер не доносил запах горелого мяса. Человеческого мяса.

"Очищающее пламя гражданской войны", - пришло неожиданное объяснение происходящего от Виктории. Ментальный канал был наглухо закрыт, и по нему я безошибочно, как мне казалось, определил состояние души возлюбленной.

"Опять хочешь уничтожить источник своих треволнений?"

"Нет, Вереск. На этот раз я хочу оказаться отсюда как можно дальше".

"Но ведь ты всегда стремишься нырнуть в самую гущу событий. Или я не прав?" - в сознании всплыло недоумение.

"Не прав. В этом конфликте правы обе стороны, просто у всех своя правда. Обе стороны убивают, обе несут грязь ради чистоты будущего".

"Но ведь есть сторона, на которой стояли и стоят альты. Так чего же ты сомневаешься?"

"Я... Не уверена, что наша сторона права, Вереск. Мы опять победим, принесём ради выживания драконов человеческие и свои собственные жертвы, и наша цивилизация проживёт ещё сколько-то времени. Но я уже не уверена, что это принесёт благополучие людям. Возможно, они должны сцепиться друг с другом, чтобы в этом огне пожара родилась сначала самоотверженная власть в их государстве, а затем эта власть сама стала развивать всё лучшее в своём народе, не прибегая к помощи альт. Развивать не ради чего-то непонятного, а ради собственного выживания, и чтобы победить другие народы в борьбе за это самое выживание. Мы же не даём людям пойти по этому пути, и не знаем, что ждёт их в его конце".

Мне рассуждения возлюбленной показались слишком непонятными, оторванными от реальности.
– "Зачем она переживает из-за какой-то Глации? Я понял бы, если бы она стала переживать из-за Веронский империи... Хотя, в чём разница?
– В моём собственном отношении к империи. Поэтому переживания о ней я воспринимал само собой разумеющимися, а вот переживания за извечного противника империи - как нечто неправильное. Для альты же все человеческие государства находились в совершенно одинаковом положении, она думала о них обо всех, думала со стороны".
– Почему-то вспомнились слова Кирии, обронённые ею во время нашей скоропалительной дуэли, но додумать мысль мне не дали. Карета резко остановилась, и я соскочил с козел, осматриваясь по сторонам.

Мы оказались на площади, похожей на те, что миновали до этого, только обставленной домами побогаче. Эти дома имели выходы не на улицы, а на саму площадь, и некоторые из них даже отделяли от площади небольшие ажурные оградки. Возле одной из таких оградок, прямо на мостовой, стоял большой шатёр, сшитый из серой ткани без особых украшений. У шатра было не протолкнуться от народа самых разных сословий, образующего бурлящую и шумную очередь к занавешенному входу в шатёр.

Карета остановилась на приличном расстоянии от временной постройки, с другой стороны площади. Ближе подъехать просто физически было невозможно: некоторые из толпившихся здесь людей сидели или лежали на мостовой, не делая даже попытки подняться. Я сначала подошёл к человеческому морю с намерением протолкнуться сквозь него к входу и применить силу, если потребуется, но только покачал головой и вернулся назад. Да, я бывал местами наглым, напористым, но с совестью у меня всё было в порядке. Расталкивать же калек было последним делом. Срочно нужно было придумать что-нибудь более гуманное.

Странно, но проблема решилась сама собой. Просто из шатра вдруг вышла пара мужиков, облачённых в серо-белые балахоны, по цвету и фактуре очень напоминавшие шатёр, и направилась в нашу сторону. Людское море перед ними раздавалось в стороны, не создавая препятствия. Более того, люди смотрели на них даже с некоторым благоговением, заглядывали в рот, ожидали чего-то. Компания подошла к нашей карете, и один из мужиков коротко и сумрачно бросил: "Где раненый?". Мне оставалось лишь указать на карету. Ребята подхватили носилки, и направились обратно, только теперь следом за ними шли и мы с Викторией, которая как-то незаметно оказалась рядом со мной и подхватила под руку.