— Боже мой, я с радостью готова отказаться от этих денег.

— Нет, сейчас это мало что изменит. Как мне ни тяжело разочаровывать ваше юное сердце, но вы должны знать, что причиной всему — страстное желание графини Камиллы Варбург, вашей мачехи, завладеть унаследованным вами миллионом. Понимаю, как горько вам слышать это, как пошатнулась ваша вера в людей, но что поделаешь, такова правда. Причина обрушившихся на вас несчастий — ваше богатство…

— Презренные деньги! — в отчаянье вскричала Лили.

— Да, графиня, деньги достойны презрения, в этом вы правы. Я сам когда-то оказался жертвой людской алчности и потому знаю по собственному опыту, что это такое… Был в моей жизни период, когда бесчестные, алчные люди хотели завладеть моими деньгами, не пренебрегая никакими средствами, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до покушения на убийство. Но я, как видите, жив, и противники мои рано празднуют победу. Борьба еще не окончена, она только разгорается — теперь уже в новом виде, — продолжал Гаген, и лицо его оживилось, глаза засверкали. — Потому-то я и принял вашу сторону, потому-то не могу оставаться равнодушным при виде ваших страданий.

— Если я правильно поняла, то мои враги — и есть эти самые люди?

— Да. Но выслушайте меня до конца. Графиня, как мне давно известно, с первого взгляда узнала вас, но не подала виду, а, напротив, гнусно оклеветала для того, чтобы получить ваше состояние, так как в случае вашей смерти оно переходит к ней.

— Ну, а найденный в пропасти труп?

— Это пока что загадка для меня. Во всяком случае, следует признать, что столь неожиданное обстоятельство дает большой перевес графине.

— Но что же мне делать? — вскричала Лили. — Мне не нужны эти деньги, лишь бы кончилась ужасная неопределенность, в которой я оказалась, и прекратились злые козни против меня.

— Что бы ни случилось, графиня, не теряйте мужества и положитесь на меня. Знайте, я — с вами.

В эту минуту послышался звон колокольчика и вошедшая экономка доложила, что некий господин желает видеть доктора и говорить с ним.

Гаген простился с Лили и пошел к себе в кабинет. Он был очень удивлен, увидев там судебного врача Феттера.

— Здравствуйте, любезный коллега, — сказал тот, протягивая руку. — Мне нужно переговорить с вами по одному делу.

— Прошу садиться. Слушаю вас.

— Вы уже знаете, какой новый оборот приняло это дело с молодой графиней Варбург?

— Понятия не имею, — сказал Гаген.

— Разве вам не сообщили? — удивился Феттер. — В таком случае должен сообщить вам, что речь идет об освидетельствовании психического состояния находящейся в вашем доме особы.

— Но она здорова! — воскликнул Гаген.

— Физически здорова, — поправил Феттер. — А ее психическое состояние нуждается в освидетельствовании.

— Что вы хотите этим сказать, уважаемый коллега?

— Только то, что сказал. И очень может быть, что результатом такого освидетельствования будет признание умственной неполноценности этой особы.

Гаген недоверчиво взглянул на судебного врача.

— Неужели вы думаете, что я не обнаружил бы каких-нибудь отклонений от нормы?

— Я вполне уважаю ваши знания и опыт, любезный коллега, но позвольте заметить вам, что, видя эту особу постоянно, вы привыкли и невольно испытываете к ней сострадание, смотрите на нее совершенно не так, как смотрел бы человек посторонний и беспристрастный.

— Это может быть, — согласился Гаген.

— Я знал, что вы как человек умный поймете меня. То, зачем я пришел, не более чем очередной этап происходящего следствия. Ничего другого за этим не кроется. Я как врач давно подозреваю, что здесь имеет место любопытная психиатрическая загадка, совершенно особый род умственного расстройства. Вы знаете так же хорошо, как и я, сколь многоликой бывает эта болезнь и как много людей ей подвержены, причем не только они сами, но и окружающие до поры до времени ни о чем не подозревают. И вдруг — внезапное обострение, и болезнь, много лет протекавшая в скрытой форме, становится всем очевидной.

— И с этим трудно спорить, — согласился Гаген.

— Вполне естественно, — продолжал Феттер, — есть основания подозревать, что мы имеем дело именно с таким случаем. Вот я и хочу удостовериться, так ли это. Скажите, а вы сами не замечали в вашей пациентке чего-нибудь такого, что подтвердило бы мое предположение?

— Нет, — твердо сказал Гаген, — ничего подобного я не замечал, да мне и в голову не приходило искать в девушке какие-нибудь признаки умопомешательства, пусть даже временного. Убежден, что, думая таким образом, вы совершаете в отношении данной особы врачебную ошибку.